Скоблин замялся:
— Петя, подумай сам — что я сейчас смогу делать в России? В штабе служить не хочу, а другой работы не приму, потому что кроме военного дела ничего не знаю.
— Это все мелочи, — возразил Ковальский. — Ты не о том говоришь. Мне важно твое принципиальное согласие — готов ли ты работать с нами? Остальные проблемы можно решить позже. Да и в любом случае говорить об отъезде в Россию преждевременно. Твое возвращение нужно оформить, на это потребуется не менее полугода. За это время мы присмотримся к тебе, найдем тебе место, а у тебя будет возможность доказать свою лояльность и преданность Советской России.
После небольшой паузы Ковальский добавил:
— Я вообще считаю, что здесь ты принесешь больше пользы, чем дома.
— А где я буду числиться на службе? — задал Скоблин первый практический вопрос.
— В генштабе.
— В каком отделе?
— Не будь, Коля, мальчиком, — Ковальский изобразил некоторое раздражение. — Конечно же, в разведывательном управлении.
— А что это такое? Надеюсь, это все-таки не ГПУ?
— Что-то среднее между генеральным штабом и ГПУ, — несколько успокоил его Ковальский.
— А скажи мне, пожалуйста, — вдруг поинтересовался Скоблин. — Туркулу вы предлагали работать с вами?
Ковальский, разумеется, помнил бывшего командира Дроздовской дивизии генерала Антона Васильевича Туркула, который обосновался в Болгарии, но, конечно же, не имел ни малейшего понятия, обращалось ли к нему когда-либо ОГПУ или нет. Кто бы в ОГПУ стал посвящать Ковальского в такие секреты! Как бы разозлившись, Ковальский сказал:
— Коля, не задавай глупых вопросов. Ты меня достаточно знаешь, и тебе должно быть ясно, что отвечать на такие вопросы я не могу.
— А у меня имеются сведения, что вы говорили с Турку-лом и только в цене не сошлись, — настаивал Скоблин.
Ковальский сообразил, что эта тема и будет для Скоблина самой важной — цена его согласия.
— Хорош русский офицер, который способен торговаться, когда речь идет о служении Родине, — высокопарно и с намеком заявил Ковальский. — Россия, между прочим, не жалеет средств, чтобы помочь преданным и ценным работникам. Но оставим пустые разговоры. Я хочу слышать твой прямой ответ, работаешь ты с нами или нет.
Скоблин молчал. Пауза растянулась на две минуты. Наконец генерал поднял голову:
— Я переговорил с Надюшей… Я согласен. Но есть некоторые вопросы, которые хотел бы сразу прояснить.
Ковальский вздохнул с облегчением. Дело сделано! Он справился с заданием! Он завербовал генерала Скобли-на, крупнейшую фигуру в русской эмиграции. За такой успех Москва расщедрится на награду, а лучшей наградой для Ковальского была бы длительная закордонная командировка.
