Константинополь, о котором он страстно мечтал с самого детства, сам шел ему в руки! Правда, греки настаивали, чтобы он перешел в истинную веру, не годится христианке выходить за язычника.
Олаф всем сердцем надеялся, что князь примет веру истинного Бога. В отличие от Блуда, который, к большому своему неудовольствию, и на этот раз был оставлен в Киеве. Там он молился Перуну, чтобы князь не предал веру отцов, и даже тайком приносил жертвы.
И Мстислав, воин, чье лицо было как свежевспа-ханная земля, шрам на шраме, а на теле столько следов ранений, что не сосчитать, тоже не знал покоя. Он ввязывался в самые жестокие и кровавые стычки, старался повсюду быть впереди князя. В схватке призывал на помощь Перуна, Волоса, Сварога… И его, бесстрашного воина, охватывал ужас при мысли, что великий князь отречется от старых законов. И он просил его не склоняться к греческой вере.
– Что будет с Русью, если боги отвернутся от нас? На этом свете нас уничтожат, а на том предки повернутся к нам спиной!
Они плыли через земли печенегов, мимо гремящих, кипящих и ненасытных водопадов, в сторону тех мест, где лежат кости великого князя Святослава. Старые ратники показали Владимиру место той битвы. Чтобы вспомнить и напомнить.
У мест есть память. Некоторые события они помнят так, словно продолжаются они и по сей день. Прошлое и настоящее проникают друг в друга, когда их соединяет тот, кого узнало прошлое. И то место узнало сына Святослава Игоревича.
Остров Хортице.
Владимир услышал звон оружия, вопли умирающих и перекрывавший их мощный голос своего отца, который подбадривал боевых товарищей до последнего мгновения своей жизни, когда резкий свист сабли отделил его голову от тела.
После этих призрачных звуков наступили тишина и темнота, в которую Владимир войти не смог, хотя увлекаемый головокружительным ходом событий сделал шаг ее сторону.
– Твой час еще не настал, – услышал он скорее дыхание, чем шепот, дохнувший ему прямо в ухо, когда он оказался перед бездной. – Вернись.
На ближайшем холме рос дуб, одинокий и мощный, как первое и единственное дерево на свете. Он заслонял собой все небо, а в его ветвях гнездились тайны. Листья росли не только на ветках, но и по стволу, пробиваясь через крепкую многовековую кору. В нем теплилось время. Оно помнило многое.
Великий князь в знак благодарности богам за то, что они привели их сюда, пролил под дубом кровь петуха. Ветки скрестились у него над головой. Петух пытался вырваться, в поднявшейся пыли разлетелись перья. Кровь сквозь трещину в земле достигла корней, и дерево с жадностью впитало ее, прежде, чем вечно жаждущая крови земля.
