Я поняла. Попрощалась с надлежащими благодарностями и отправилась на поиски моего заблудшего семейства. Как я и ожидала, у Эмерсона в Хальфе оказалось множество «старых знакомых». В доме одного из них, шейха Махмуда аль-Араба, мы и договорились встретиться. Дом, роскошный по нубийским меркам, был построен из необожжённого кирпича, высокие стены окружали центральный двор. Я приготовилась к оживлённому спору с привратником, ибо эти люди часто пытались отвести меня в гарем, а не в комнаты хозяина дома, но на этот раз, видимо, старик был предупреждён; он приветствовал меня и неоднократно повторял: «Салам, мархаба!», провожая меня в дом. Здесь я и обнаружила шейха, белобородого, добродушного человека, и моего мужа, сидящих бок о бок на мастабе[49] вдоль стены. Они курили наргиле (кальяны) и наблюдали за танцем молодой женщины, которая извивалась по комнате в такт оркестру, состоящему из двух барабанщиков и волынщика. Её лицо было закрыто вуалью, но вот обо всём остальном сказать этого было никак нельзя.
Эмерсон вскочил на ноги:
— Пибоди! Я не ожидал тебя так скоро…
— Да уж вижу, — ответила я, достойно приветствуя шейха и усаживаясь на место, указанное им. Оркестр продолжал причитать, девушка — извиваться, а высокие скулы Эмерсона — приобретать цвет спелой сливы. Даже лучшие из мужчин несовершенны в своём отношении к женщинам. Эмерсон обращался со мной как с равной (да я и не согласилась бы ни на что иное) в том, что касалось разума, но и он не мог избавиться от предрассудков о тонких чувствах, присущих женскому полу. Арабы — при всей плачевности положения их собственных женщин — проявили гораздо больше здравого смысла по отношению ко мне. Решив, что я являюсь своеобразной разновидностью женщины-человека (или женщины-мужчины), они развлекали меня, как и любого другого мужчину.
Когда закончился спектакль, я вежливо поаплодировала, к немалому удивлению молодой женщины. Выразив свою признательность шейху, я спросила:
— Где Рамзес? Нам пора отправляться, Эмерсон. Я оставила распоряжения в отношении припасов, которые следует доставить к причалу, но без твоего личного наблюдения…
— Да, конечно, — сказал Эмерсон. — А тебе бы стоило привести Рамзеса, он в настоящее время развлекает дам. Или наоборот.
— О, дорогой, — поспешно поднялась я. — Да, лучше мне пойти за ним. — И добавила по-арабски: — Я хотела бы засвидетельствовать своё уважение дамам вашего дома.
И, добавила про себя, поговорить с молодой женщиной, которая — как они это называют — «танцевала» для нас. Я чувствовала себя предательницей своего пола, если пропускала любую возможность читать лекции бедным угнетённым существам из гарема об их правах и привилегиях — хотя и мы, англичанки, невероятно далеки от обретения положенных нам прав.
