Она горько и долго плакала.
– Дай младенца! Ты уже его спеленала? – спросила она, наконецъ, немного успокоившись.
– Сейчасъ дамъ его тебѣ, только раньше брошу на огонь жертву. Мы не ждали, что это случится сегодня ночью и не приготовили ничего. Теченіе, сходи, дружище, въ амбаръ, принеси лучшую рыбу, – нужно поблагодарить за новое дыханіе… Да захвати по пути мой турсучекъ, остался тамъ еще кусочекъ масла… спрятала я его для тебя, Мергень…
Теченіе почесалъ затылокъ.
– По правдѣ, такъ долженъ бы итти Грегоре́й! – проворчалъ онъ, но надѣлъ обутки и вышелъ въ сѣни. Слышно было, какъ онъ тамъ возился въ темнотѣ, стучалъ дверьми и посудой. Наконецъ, вернулся, окруженный облакомъ морознаго тумана.
– Ухъ! Какая стужа!.. Холодъ… Снѣгъ валитъ!.. Непогода мететъ, чьи-то грѣхи заметаетъ!
– Почтенный рыжебородый Старикъ, Господинъ Нашъ Огонь – очагъ! Покровитель скота! Воспитатель и защита дѣтей нашихъ… прійми ласковымъ сердцемъ нашу убогую чистосердечную жертву и въ будущемъ не оставь насъ милостью своей, дари, посылай намъ скотъ многій и пестрый, мохнатыхъ жеребятъ, мальчиковъ тугопальцыхъ, способныхъ натягивать лукъ, и румяныхъ дѣвушекъ съ молочными грудями… – молилась Анка, бросая въ огонь куски жирной рыбы.
– Любитъ старикъ! Охъ любитъ! – замѣтилъ Теченіе, благодушно кивая головою на сгорающую съ шипѣніемъ жертву.
– Всю рыбу вы ему отдали… всю рыбу… – проговорилъ жалобно Салбанъ, но жена быстро заткнула ему ротъ обернутой въ тряпки рукою.
– Не грѣши, не болтай зря!
– Зачѣмъ намъ косматые жеребята, пестрый скотъ?.. Что бы мы съ ними подѣлали? Гробъ бы намъ слѣдовало просить, доски на гробъ… Вотъ это я понимаю, а рыбу съѣсть бы слѣдовало… – не унимался сердитый старикъ.
Анка, между тѣмъ, растопила масло въ крошечной кострюлечкѣ, вылила его на блюдечко и поднесла къ губамъ Мергень, лежавшей въ полузабытьи.
– На, пей, женщина!
Больная, не открывая глазъ, стала жадно глотать возбуждающій, ароматный напитокъ. Затѣмъ подняла вѣки и вперила удивленный взоръ въ Анку.
– Уйди!.. Зачѣмъ?!. Говорю тебѣ, уйди!.. – проговорила она глухо и оттолкнула ея руку вмѣстѣ съ блюдечкомъ.
Анка взяла младенца и ушла отъ нея. Однако, она не вернулась къ мужу, который неподвижно лежалъ на своей постели и спалъ или притворялся, что спитъ. Она усѣлась на пустой скамьѣ. Дитя безпокойно двигалось на ея колѣняхъ, она сквозь слезы глядѣла на пустую, темную внутренность юрты, на постели кругомъ подъ стѣнами, гдѣ въ полуснѣ чуть двигались и стонали живые мертвецы…
