– Орион! Пошли! – крикнул Окто с порога: в комнату мы войти не решились – боялись что-нибудь сломать. – У нас расследование!
Брат в ответ сначала затарахтел, потом заскрежетал, а под конец изобразил взрыв. Др-р-р-р-р, вж-жи-и-и, бабах! Он посмотрел на нас и улыбнулся с загадочным видом, не двинувшись с места.
– Он не хочет с нами играть, – перевёл Окто.
И тут же добавил:
– Ну и пусть! Значит, устроим расследование в другой раз!
– Испугался! – процедила я сквозь зубы. – Тебе просто слабо́ спуститься в подвал!
– А вот и нет!
– А вот и да! Трус! Боишься темноты!
– Неправда!
– Трус, трус, трус! – распевала я самым противным голосом, на который была способна.
– Неправда! Неправда! – вопил Окто.
– А ты докажи! – крикнула я.
Мой бедный брат обиженно нахмурился, замахнулся на меня кулаком и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, пулей бросился вниз по лестнице.
Когда я добежала до первого этажа, дверь в подвал была распахнута, и Окто уже поглотили тёмные недра подземелья. Пилюля с растерянным видом дожидался меня.
– Что же ты, Тимоти? – проворчала я. – Отпустил его туда одного?
Спаниель виновато застучал хвостом. Я схватила его за ошейник, проворчав:
– Да ладно тебе!
Подтолкнув Пилюлю в темноту, я побежала следом; сердце у меня при этом колотилось с такой силой, что даже уши закладывало.
– Окто? – позвала я, оказавшись внизу.
Ответа не последовало. Я вцепилась в ошейник. Мне казалось, будто я ослепла. Но постепенно глаза привыкли к темноте, и стали проявляться очертания предметов.
– Вперёд, Тимоти! Давай!
Пёс потащил меня среди стеллажей, старых матрасов, стопок газет, и наконец мы прошли через весь подвал, так и не встретив ни одного монстра.
С лестницы на другой стороне подвала в помещение проникал слабый свет.
Какую тайну предстояло нам обнаружить в этой башне? Честно говоря, уже не помню, на что я рассчитывала, но, начитавшись приключенческих романов, я, вероятно, представляла себе сундук с золотыми монетами? Или старого пирата-отшельника?
Чего я никак не ожидала, так это встретиться с настоящим призраком.
– Кто это? – спросил Окто, когда разглядел меня в темноте. – Ты его знаешь?
Брат стоял в центре круглого помещения, уходившего метров на двадцать вверх, и указывал на три огромные картины, прикреплённые к деревянным балкам и тихонько покачивавшиеся у нас над головами. Каждое полотно представляло собой портрет одного и того же улыбавшегося мальчика.
– Не знаю, – сказала я, рассматривая лицо на портретах.
