Титания снова улыбнулась своим воспоминаниям, которые толпились и наступали друг на друга: гордость брата, его сеансы первобытной звукозаписи с канала «Европа 1», для которых требовалось свято блюсти во всём доме полнейшую тишину, чтобы на кассету не записались посторонние звуки, и голос ведущего, который, к отчаянию Окто, постоянно попадал к нему на кассеты, потому что продолжал звучать во время первых тактов каждой песни.
– Зато плейлисты у него получались совершенно неожиданные! – смеясь, рассказывала Титания. – Роз-Эме их все сохранила. Если будет время, я тебя отведу покопаться наверху, сама посмотришь.
– Значит, если я правильно понимаю, вы всё-таки остались у доктора Борда?
– Да, – ответила Титания. – Мы прожили у него чуть больше пяти лет. И знаешь, теперь когда я об этом думаю, то понимаю, что именно там я провела самые безмятежные годы детства.
– Правда? То есть в итоге ты и его полюбила?
– Я представила тебе его с невыгодного ракурса. Я была в тот день ужасно зла на Роз-Эме! Но на самом деле Вадим оказался очень хорошим человеком. В свои сорок лет он влюбился в нашу мать и искренне полюбил нас. Он обожал доставлять нам радость!
– Ага. Лучше скажи, что он был богат и это тебя вполне устраивало!
– Нет, зайчонок, тут всё было гораздо тоньше.
Состроив насмешливое лицо, Нин спросила:
– Да что ты говоришь? И что же такое он сделал, чтобы завоевать твоё сердце? Можно узнать?
Сен-Совер был совсем небольшим городком. И, как во всех маленьких городах, здесь все знали всё про всех. Так что Владимир Борд был в курсе, что я считаю себя дочерью известного футболиста Доминика Батенея. Он слышал о моих воскресных подвигах на футбольном поле и ещё до того, как Роз-Эме со всеми пожитками высадилась у его подъезда, заказал некие загадочные брёвна, которые я заметила сгруженными на бескрайнем газоне в наше первое утро у него дома.
В следующие дни в окно спальни на втором этаже, куда я в конце концов согласилась занести свои вещи, я наблюдала за непонятным строительством, развернувшимся на лужайке. Трое рабочих рыли ямы, устанавливали брёвна, соединяли их друг с другом, и я сначала подумала, что доктор велел построить манеж для лошадей. Это вполне в его духе, думала я: охотник, рыбак, коневод, любитель сапог и грязи, всё сходится.
Однако, когда вся лужайка оказалась обведена ровной оградой, я увидела, как рабочие разложили на огороженной площадке металлические прутья, которые подозрительно напоминали футбольные ворота.
