– Не хочу к мадам Руис! Не хочу к мадам Руис! Не хочу к мадам Руис!
– Ради бога, Консолата, я сейчас оглохну от твоего ора.
– Не хочу к мадам Руис! Пожалуйста, пожалуйста!
Увы, как я ни умоляла, мать поступала по-своему, и я в очередной раз оказывалась перед дверью испанки – понурив голову, со слезами на глазах. Едва Роз-Эме исчезала за поворотом, как старуха злобно шлёпала меня по пальцам.
– Иди мыть руки, – командовала она. – У меня в доме никаких маленьких свиней, claro?
И начинался долгий день бесконечных упрёков.
Но в тот раз, когда Роз-Эме опять объявила, что ей нужно в издательство, я не успела запустить сирену отчаяния.
– Я нашёл парня, который заменит меня на заправке, – сообщил Жан-Ба с радостной улыбкой.
Я уставилась на него, не веря своим ушам.
– Значит, я не пойду к мадам Руис?
– Вы останетесь здесь, в тепле, со мной, – ответил заправщик. – Адьос, мадам Руис!
Я бросилась ему на шею.
Надо сказать, что с моего первого приступа гнева Жан-Ба успел приручить меня омлетами, баловством и картошкой, жаренной в сале. Он был невероятно терпеливый, всегда готовый поиграть и какой-то совсем не взрослый; за пару недель мы превратились в лучших друзей.
Он закинул меня за спину, и я оплела его, как лиана.
– Давай беги! – сказал он матери. – А то опоздаешь!
Мы преследовали Роз-Эме по всему коридору, издавая рыки диких зверей. Когда она открыла входную дверь, в дом ворвался ледяной вихрь.
– Бр-р, – воскликнула мать и накинула перуанское пончо поверх толстого свитера.
– Я знал, что сегодня из дома лучше не высовываться, – сказал Жан-Ба. – Смотри!
Он указал мне на небо над церковью, которое было цвета серых крыш.
– Первый снег, – объяснил он. – Хорошо, что я успел убрать дрова в дом.
Роз-Эме помахала нам на прощанье и ушла в издательство. Едва закрылась дверь, я спросила:
– Ну? Поиграем?
В то время моим братьям было месяцев восемь-девять, так что они меня совершенно не интересовали. Они всё время спали, не умели ни ходить, ни говорить, ни тем более играть в Тарзана. То ли дело Жан-Ба – он запросто забирался на кухонный стол и допрыгивал до потолочных балок, издавая знаменитый крик: «А-а-а-а-и-а-и-а-а-а-а-а-а!» А я тем временем изображала Читу и всех зверей – обитателей джунглей.
– Ок, поиграем! – ответил он.
Обстановка для игры была простой и не требовала никаких денежных вложений. Нам хватало воображения, чтобы превратить дом в джунгли. Стулья в столовой служили горами, ковёр в коридоре – бурной рекой, веник из кухни – факелом, с которым можно входить в тёмную пещеру (то есть в бельевой шкаф, где всегда обнаруживалось несколько пауков, вполне себе настоящих, из-за которых я вопила от ужаса). В тот день я хотела играть и играть без передышки. Но через несколько часов прыжков и криков Жан-Ба поднял руки.
