Мэгги крепче сжала мою руку и с беспокойством всмотрелась в мое побледневшее лицо.
– Что с тобой? Тебе плохо?
Я сглотнул и снова солгал:
– Не волнуйся, все в порядке. Наверное, я просто переел.
Выехав со стоянки, мы свернули за угол и увидели Эймоса и пастора Джона, которые только что появились из дверей суда. Я сбросил скорость, помахал им рукой и остановился прямо под знаком «Стоянка запрещена». Я был уверен, что они непременно подойдут к машине, чтобы поздороваться, но они, похоже, меня вовсе не заметили. Только сейчас я разглядел, что лица у обоих были сосредоточенные, почти хмурые. На моих глазах пастор Джон похлопал зятя по плечу и что-то сказал, после чего оба зашагали каждый к своей машине. Эймос, одетый в черную форму полицейского спецназа, выглядел так, словно не спал всю ночь. На его щеках и на макушке, обычно гладко выбритой, топорщилась жесткая щетина, а на одежде белели белые соляные разводы высохшего пота. Лицо у Эймоса было мрачным и озабоченным. Сев за руль пикапа, он сдвинул на нос черные очки, потом все же поглядел на меня и, прижимая к уху воображаемую телефонную трубку, ткнул в мою сторону пальцем свободной руки. Через минуту он уже умчался.
Пастор Джон тоже садился в машину, но я замахал ему обеими руками, и он выбрался обратно и двинулся к нам. Мне очень хотелось хоть как-то разрядить ясно чувствовавшееся в воздухе напряжение, поэтому я сказал шутливо, показывая вслед Эймосу:
– Если этот парень доставляет вам неприятности, пастор, я знаю, где он живет.
Пастор Джон улыбнулся – явно через силу. Если Эймос показался мне усталым, то его тесть имел вид человека, который не меньше трех дней скитался по пустыне без еды и воды. Его щеки запали, глаза ввалились и покраснели, а кожа была не черной, а какой-то тускло-серой. Остановившись у водительской дверцы нашей «Хонды», он предпринял еще одну попытку изобразить на лице улыбку, а потом приставил ладонь к уху, словно из-за шума уличного движения ему было трудно расслышать мои слова.
– Что у вас тут происходит? – спросил я. – Что-нибудь случилось?
Пастор Джон зачем-то обернулся на двери суда и тяжело вздохнул.
– Да нет, сын, мой, ничего особенного… Просто мне пришлось вспомнить прошлое, а это не всегда приятно.
Он снова вздохнул, кивнул печально, потом вернулся к «Кадиллаку», сел за руль и отъехал.
– Что все это значит? – спросила Мэгги, приподнимая брови.
Я поглядел вслед машине пастора Джона и успел увидеть, что он прижимает к уху сотовый телефон.
