— Здесь туалет и ванная.
— Прекрасный наблюдательный пункт. Через сетку в филенке двери отлично просматривалась вся каюта капитана. Но, все же, лучше кэпа поставить в известность, иначе старый дуралей может натворить много глупостей. Позвоните в кают-компанию и вызовите мужа сюда, — обратился Лютый к Анне все тем же хриплым, леденящим душу голосом. — И не шмыгайте носом, скажите, что-то дочка расхворалась.
Буквально через пару минут в каюту ворвался капитан Литвинов. Не замечая военных, он бросился сначала к Анне, затем в спальню к дочери, которая мирно посапывала крохотным носиком. И тут только он заметил на себе насмешливый взгляд ефрейтора, который направил дуло автомата в его сторону.
— Это что еще за шутки, — прохрипел Литвинов, не узнавая своего голоса, — немедленно покиньте борт судна, заканчивается пограничный досмотр, через несколько минут начнется таможенный, вы, что же, хотите неприятностей.
— Неприятностей никто не хочет, — Лютый подошел вплотную к капитану и грубо толкнул его дулом автомата в солнечное сплетение. Литвинов ойкнул, захрипел и плюхнулся в кресло. Анна взвизгнула, но писатель вовремя сзади сжал ей рот своей мозолистой пятерней.
— Молчи, стерва, иначе порешим всех и дочурку в том числе, — женщина, словно кошка, еще несколько минут извивалась в жилистых истатуированных наколками руках Писателя, но вскоре, затихла и, казалось, потеряла сознание. У нее подкосились ноги, и она повисла у бандита на руках.
— Какие мы нежные, а какие у нас пышные формы, — Серый прошелся по плавным обводам бедер и груди, но Лютый, во время, заметив недобрый огонек, вспыхнувший в глазах подельника, оттащил Писателя от ничего непонимающей женщины.
— Ты что, гнида, хочешь все дело загубить, — он отшвырнул Серого на диван, а женщину усадил в кресло. В холодильнике он нашел початую бутылку армянского коньяка, отхлебнул пару глотков, затем плесканул в стакан и залил в дрожащие побелевшие губы капитанской жены почти половину бутылки «снотворного». Остатки протянул Писателю, — на, успокой свою плоть. — Серый одним глотком допил коньяк и бросил пустую бутылку в урну, заполненную какими-то рваными бумажками.
— Хорошо тебе, небось, со своей Валюхой уже разговелся, пока я в машине караулил ваши трепетные вздохи-охи, а мне что, нельзя.
— Выйдем в море, хоть до смерти затрахай эту пароходскую шлюху, а сейчас слушай только мои указания, иначе пришлют отряд ОМОНА и перестреляют нас здесь вместе с заложниками, сам ведь знаешь на Руси жизнь человеческая — копейки не стоит.
