Оказалось, что места эти богаты углем, тут уж началась стройка полным ходом. В тридцать втором вырыли первую шахту, а дальше пошло — не остановишь.
Рабочих рук не хватало, и, помимо бывших крестьян, в эти края стали ссылать со всей страны «врагов народа», а перед войной и большинство русских немцев. Рядом с саманками, как грибы, повырастали деревянные бараки.
Барак, о котором пошла дурная слава, всегда стоял особняком, примерно в километре от поселка. Почему — никто не помнил. Возможно, контингент там обитал не простой, особо лютые «враги», разве теперь узнаешь? Ходили слухи, что незадолго до войны сгорели там заживо все обитатели, но подробности остались неизвестными. Сам барак, сколоченный из толстых бревен, не сгорел дотла, может, дождь потушил или другая какая сила, сносить его никто, похоже, не собирался, так вот и стоял он, как памятник пережитому ужасу. Это всё я знаю со слов бабки моей, царство ей небесное, хорошая бабка была.
Для нас, детей, не знавших своей истории, барак был страшен не прошлым своим, а тем, что был он и по сей день «обитаем». Многие встречали неподалеку от проклятого места странного вида незнакомцев, так называемых «бредунов». Откуда они брались и куда потом исчезали, оставалось загадкой.
Помню, соседка снизу как-то прибежала к нам сама не своя, глаза выпучены, и шепчет, что, мол, только что своими глазами видела чужого мужика с темным лицом, медленно шедшего в сторону барака. «Думала сперва, мало ли кто, пошел подальше в степь по нужде, а как обернулся и глянул неживыми зенками, сразу все поняла и со всех ног — домой…»
Кто верил, кто не верил этим байкам, но нам, детям, ходить к бараку не разрешалось. Мы и сами боялись. Знали, что все, кто отважился подойти к нему ближе, чем на сто шагов, пропадали бесследно, а если кто и возвращался, то уже не тем, кем ушел.
Когда любопытство всё же пересиливало страх, мы собирались в большую группу из шести — семи смельчаков и, крепко держась за руки, крались сквозь заросли караганника. Чем ближе мы подходили, тем меньше оставалось храбрости. В ста шагах от страшного дома, когда на фоне темных стен уже были видны еще более черные оконные проёмы, нас всех, как по команде, накрывала волна ужаса. Мы разворачивались и, не оглядываясь, мчались назад, подгоняемые хлёсткими ударами травы.
И все же мне пришлось как-то раз побывать там, внутри.
Случилось это уже после окончания десятилетки. К тому времени «зловещая тайна» потеряла свою остроту, среди бурных переживаний юности не было места глупым страхам и суевериям.
