-- Ребята! -- остановил их Добрынин. -- В сторону все! Давайте о будущем своем говорить.
-- А как это? -- наивно спросила Леночка.
-- А вот так, -- приподнимаясь продолжал Володя. -- Десять школьных лет нам твердили: дети -- цветы нашей жизни. Нам вытирали носы, штопали носки и ставили заплаты на штанишках. Нас кормили супами, котлетами, пирожками, а по праздникам -- сладостями. Мамы и папы снисходительно гладили нас по головкам или угрожали ремешком, смотря по их настроению и по нашим проделкам. Наши любимые педагоги Наталья Петровна и Сергей Алексеевич выставляли нам все баллы от двух до пяти -- в зависимости от заслуг. Это были десять чудесных лет, ребята. Но они промелькнули. Нам уже никто не скажет: цветы нашей жизни. Нас уже будут спрашивать. Сперва потихоньку, легонько, ласково, а потом все строже и строже: а как ты вступил в жизнь? А что ты собираешься в ней сделать, чему отдать силы? Мы же не разочарованные в жизни Онегины и Печорины. Мы пойдем вперед. По этой вот звонкой рассветной росе пойдем.
-- Сказал тоже! -- добродушно ухмыльнулся Алеша, которому вообще-то понравилась пылкая Володина речь. -- Откуда ты взял, что роса -- звонкая?
-- Алешка, не перебивай! -- прикрикнула Леночка. -- Он хорошо говорит.
Добрынин снял очки, посмотрел благодарно близорукими глазами на Леночку и стал протирать стекла.
-- Звонкая роса -- это, конечно, образ, -- поправился он. -- но лично я свою судьбу уже решил. Буду сдавать не геологический.
-- Я тоже решила, -- поспешила Леночка. -- Поеду на Сахалин. Постараюсь пройти в педагогический.
-- Эка у вас все в рифму получается, -- засмеялся Горелов, -педагогический, геологический...
-- А ты что надумал? -- мягко окликнула его девушка.
-- Нашла кого спрашивать, -- снисходительно бросил Володя Добрынин, -у нашего Горюна все как по нотам расписано. Первый дипломант областной художественной выставки. Звучит? Его примут в какое-нибудь высшее художественное, а то и в академию живописи. Лет десять пройдет, а там, гляди, при встрече и шляпу снимать не будет. Станет каким-нибудь знаменитым пейзажистом, заслуженным деятелем искусств и тэпэ и тэдэ...
Алексей выплюнул изо рта камышинку, рассмеялся:
-- Все как по нотам, говоришь? Ой, Добрыня, не угадал. Я действительно уже определился. Но только...
Не в художественный? -- воскликнули оба в один голос.
-- Нет, не в художественный. Хотя не скрою, наш Павел Платоныч даже осерчал, узнав об этом.
