В следующий раз он очнулся в темноте. Рядом кто-то был.
— Если хочешь убить меня — самое время, — сказал арапча.
— Да как-то перегорел… — просипел Шари. — Может, позже…
— Позже не получится. Я умираю. Раны, нанесенные в том мире, в этом почти не заживают, а меня там считай что убили. Ладно, выздоравливай.
— Стой!
Шари вдруг понял, что сейчас этот человек уйдет — и все. Больше они не увидятся.
— Что это было? За что Палач убил тебя? Почему убил себя?
— Короткого ответа нет, — сказал алхимик.
— Дай длинный… — просипел Шари.
— Мне легко было взять роль Отца. Потому что в квадре была не только дочь регента, но и моя дочь. Талантливая художница, знаток нескольких языков, она незадолго до тех событий овдовела и очень страдала, мечтая отомстить вам любой ценой. У нас есть… Были специальные люди, вербовщики. Они могут уговорить кого угодно на что угодно… Стадии взросления и угасания подразумевают движение, и это движение можно развернуть куда угодно… Вербовщики разыскивали воинов, которые бы стали основной для квадр-однодневок, и они нашли основу для самой лучшей, самой великой квадры… Я узнал слишком поздно, когда ничего нельзя было изменить. Последним словом моей дочери была просьба ко всем нам — падишаху, шахам, визирям, алхимикам… Она попросила, чтобы когда это все закончится, мы обязательно убили ее. Разыскали и убили. И когда война кончилась, и я узнал, что ее поймали, я понял, что ее будут держать взаперти вечно. Она будет страдать. Регент будет страдать. Дочь регента будет страдать внутри квадры… Но главное — моя Аиша будет бесконечно страдать, и никто не выполнит ее просьбы, последней просьбы перед тем, как мы завели ее с четырьмя другими девчонками в перегонный куб… Я мог спастись. У меня есть связи, друзья… Есть другие дороги, открытые не всем. Но я не смог уйти. Не захотел. Я должен был исполнить просьбу дочери. И я пришел сюда, к регенту, и предложил ему извлечь из квадры его дочь.
— Ты мог просто убить нас всех, зачем действительно извлекать Наулию?
— Я так собирался сделать, и ни ты, ни граф, ни художник, ни палач мне бы не понадобились. Но пока шли переговоры, я внезапно понял, что решение есть. Я алхимик, а не шарлатан! Я нашел решение, которое никому ни до меня, ни после в голову не придет. Я не мог просто взять и выкинуть это из головы. Я должен был попробовать. Но когда все получилось, я просто не смог убить свою дочь! Я придушил ее в образе котенка, но не убил. Палач увидел это, добил котенка и нанес мне смертельный удар. Потом он осознал, что убил единственного человека, который мог закончить ритуал, и убил себя как нарушителя, при этом передав мне часть своей жизненной энергии.
