— Мы будем играть в наперстки?
— Да. На очень крупные ставки. Выиграешь — узнаешь, кто ты такой. Могу даже лично до дома проводить. Проиграешь — ну, проиграешь.
— У меня нет денег, но я все отдам. Я готов подписать любые долговые обязательства, — сказал я. — У меня ничего нет, только этот бушлат, жевательный табак, карандаши и всякое дерьмо, но я отработаю.
— Ставка стоит миллион марок, и деньги вносятся на месте.
— Невозможно заработать миллион марок! — заорал я.
— А никто не говорил, что у нас заведение для нищих, — проповедник задумчиво почесал нос.
— У меня нет ничего, что я мог бы тебе предложить, — сказал я.
— Ошибаешься, — сказал проповедник. — У тебя есть девушка, которая пришла с тобой.
— Как я ее поставлю? — глупо спросил я.
— Очень просто. У тебя есть над ней эмоциональная власть. Мне этого, брат-солдат, достаточно. Достаточно твоего согласия, и мы будем играть. Давай, решайся. Проиграешь, пойдешь отсюда и все. Я тебя не съем.
— Я ставлю девушку, — сказал я.
На лбу выступил холодный пот.
— Лихо! Узнаю браваду стрелковой пехоты! — одобрил проповедник.
— Я служил в стрелковой пехоте?! — воскликнул я.
— Это тебе так, для затравки. Играем на три. Отгадаешь все три, и ставка твоя. Где шарик? — спросил проповедник.
Я наугад ткнул в левый наперсток. Шарик оказался там.
— Молодец, — одобрил проповедник. — Кручу, верчу. Где шарик?
В этот момент на стене с жалобным лязгом лопнула веревка, на которой держался барабан с факелом. Стало темнее. Проповедник махнул рукой — не отвлекайся. Я указал на левый наперсток. И снова угадал.
— Ты, верно, думаешь, мы тут шулеры. Но здесь все правда. Я не клею шарик на ноготь, не обманываю тебя. Выиграл, так выиграл. Это правда, — сказал проповедник. — Еще раз, и ты победитель. Ты давно был победителем? Победителей все любят, у победителей много денег и женщин. Если ты выиграешь, ты получишь не только информацию, но и печать Кролика. С ней ты никогда не потерпишь неудачу.
В этот момент рухнул еще один барабан, и стало совсем темно.
— Последний рывок, пехота. Ставка уже почти твоя. Где шарик? Ты почти ничем ни рискуешь, — сказал проповедник.
— Я ухожу, — сказал я.
— Ссыкло! Ты никогда не вернешься домой! — заорал проповедник. Его лицо исказилось, он брызгал слюнями. Последний факел подсвечивал его безумные черты.
Лиза ждала на улице.
— Удалось? — спросила она.
— Нет. Все кончено. Пойдем домой.
Когда я сказал «домой», она просияла.
Дома я в очередной раз развернул свои вещи. Табак, карандаши, дребедень, кролик в бумажке. Я раньше любил рисовать, судя по карандашам? Видимо, да. Я развернул бумажку, в которой был кролик, и стал машинально заштриховывать.
