* * *
Три года спустя я встретил Тома во Франции. К тому времени наша страна вступила в войну, и я попал в первую волну призыва. Слышал я и о Рэндольфе: он почти три года прослужил в Медицинском корпусе, а теперь сражался за демократию плечом к плечу с товарищами.
Мы уже неделю мокли под ливнем в каком-то освобожденном французском городке. Чтобы привести нас в должную форму, к нам прислали опытных офицеров. Среди них оказался и Рэндольф:
— Старина Макдональд, наконец-то!
Должен признаться, в этом «наконец-то» был укол иронии. Я осознал неравенство нашего положения: его годам тягот и лишений я мог противопоставить лишь несколько проведенных в учебном лагере недель.
Он был очень рад снова увидеть меня и той же ночью приготовил баранину по-брансуикски — на сей раз из кроликов, выпрошенных у старичка со старушкой, когда-то работавших слугами в замке, где мы расквартировались. Они вернулись вскоре после отступления бошей[7] и теперь пытались привыкнуть к новой жизни.
Кастрюль с подогревом, конечно, не завезли, и блюдо пришлось готовить в железном горшочке на открытом огне в старинной кухне. Кроликов пожилая пара продала с одним условием:
— Только оставьте кусочек для мадемуазель.
— Мадемуазель?
— Она живет с нами, месье. И ей нездоровится. Мы приберегали кроликов для нее.
Рэндольф сделал хорошо знакомый мне широкий жест:
— Не соизволит ли она отужинать с нами?
Старушка покачала головой: она не знает, но пойдет и спросит.
Быть может, она лестно отзывалась о нас. Быть может, гостье просто было одиноко. Так или иначе, мадемуазель согласилась выити из уединения — изможденная, смуглая, небольшого роста, но вполне уверенная в себе девушка.
Я нередко задаюсь вопросом, что она подумала в первые мгновения при виде Рэндольфа, который руководил ужином и размахивал ложкой, словно король — скипетром. Мадемуазель очень хорошо говорила по-английски, однако многое было ей в диковинку:
— У вас на родине джентльмены готовят сами?
Том обрисовал ей картину жизни на плантации своего дедушки: все работы по хозяйству делали негры, за исключением тех случаев, когда джентльмены желали поучаствовать лично.
Та брезгливо передернулась.
— Черные люди? Мне такое не по нутру.
Ужин еще не закончился, но мне уже стало ясно: Рэндольф нашел себе ровню. На каждый его аристократический предрассудок она отвечала десятком. И за это он ее обожал. Наконец-то нашлась дама, которая застегнет на нем доспехи, оценит щит, повяжет ленточку ему на рукав!
