Я не смогла ответить, бросила ложку и заплакала.
— Жалкий спектакль, чтобы сделать вид, что все в порядке, — ответила я ей. — Вы устраиваете жалкий спектакль. А я боюсь.
— Вчера… — сказала мама и тоже заплакала, — ты несправедлива, мы делаем все, что можем… мы… вчера…
Пока мы ревели, папа где-то прятался. Суть состояла в том, что вчера, стараниями каких-то недоносков, мой брат ударился головой. У него могло быть сотрясение мозга. Чтобы это проверить, ему на всякий случай снова сделали магнитно-резонансную томографию. Оператор увидел на снимке артефакты, которых еще не было на таком же снимке двухмесячной давности. Возможно, это была опухоль, но чтобы точно это узнать, надо было просверлить отверстие у Сани в черепе и проткнуть его мозг огромной иглой. Брат после операции мог забыть наши лица и имена или потерять способность ходить. Но сделать ее было нужно.
* * *
В одной палате с Саней лежали еще три мальчика разных возрастов. Одному из них сестра делала перевязку. Чтобы не мешать им, мы вышли в коридор. Я помню странный, почти фотографический момент. Брат стоит в дверях палаты. Папа и мама по сторонам от него. Они оба о чем-то говорят. О какой-то ерунде. Я молчу и понимаю, что Саня смотрит на меня. Спокойно, как человек, которого я видела на веранде дома с аистами.
— С биопсией все будет в порядке, — говорит он. Говорит мне, а потом наклоняет голову, и я вижу круглый выбритый пятачок среди его волос. И эти слова означают не только то, что с биопсией все будет в порядке, но и то, что с чем-то другим все будет очень плохо.
Родители на секунду замолкают.
— Почему ты так думаешь? — спрашиваю я.
— Лиза! — испуганно говорит мама.
Я в тот момент думаю, что она думает, что такие вопросы задавать нельзя. Но мне все равно, так как я смотрю в глаза брата. Саня пожимает плечами и улыбается.
— Мой сосед по палате, — сообщает он, — рассказал, что древние люди сверлили себе дырки в голове, чтобы выпустить злых духов. Может, и мне поможет.
Родители нервно смеются. Подходит врач, кладет брату руку на плечо и говорит, что пора делать укол. Они уходят. Мы провожаем их взглядом.
* * *
Через неделю Саня вернулся. Дома было тихо и неуютно. Никто никогда ничего не говорил о том, что нашли у брата в голове. Только раз я слышала обрывок разговора. Наверное, это был единственный разговор о болезни Сани.
— Врач сказал, что это не опухоль? — спросила мама.
— Он сказал, что никогда такого не видел, — ответил отец. — Сказал, что его мозг рубцуется, но не весь, а всего в нескольких местах, как если бы рассеянный склероз мог быть разумным существом.
