Раневская в домашних тапочках. Самый близкий человек вспоминает | страница 57

Почти все виденные мною здесь (и не только в санатории) уборщицы постоянно ворчат, выражая недовольство тем, что они вынуждены убирать за теми, кто сорит и пачкает. Это ворчание имеет характер национального стихийного бедствия. Почти невозможно пройти мимо уборщицы, не услышав в свой адрес какой-нибудь колкости или грубости. Не могу понять, в чем тут дело. Переживают ли уборщицы из-за того, что находятся на нижней ступени иерархии, или же просто сама работа располагает к ворчанию? Но почему тогда не ворчат дворники? Почему не ворчат уборщицы в других странах? Почему они не ворчали до революции? В чем причина? Сегодня неопрятная женщина, мывшая пол, злобно сказала нам вслед:

– Хорошо устроилась телихенция! Вы срете, а мы за вами убираем!

Сестра остановилась, обернулась и веско поправила:

– Вы ошибаетесь, милочка. Интеллигенция не «срет», интеллигенция «какает». «Срете» вы, и не только попой, но и ртом!

Уборщица ничего не ответила. Отвернулась и начала драить шваброй пол.

А здесь скучно. Новизна ощущений быстро притупилась, собеседники однообразны, меню однообразно, процедуры однообразны, только вечерние киносеансы вносят хоть какую-то свежесть. Приходил местный главный врач, интересовался, как нам здесь нравится. Сестра была с ним крайне любезна. Соседи за столом досаждают ужасно. Поначалу все было хорошо, но когда одни и те же темы для обсуждения пошли по третьему разу, я откровенно заскучала. Стараюсь побыстрее съесть свою порцию и уйти. Поистине il vaut mieux être seul que mal accompagné[47].

Раскаиваюсь в том, что не понимала, как же хорошо было здесь раньше. Сегодня в санаторий приехала актриса Ольга Ж., которую я узнала по виденным мою картинам с ее участием. Ольга – жена режиссера, поэтому обилие ролей в кино для нее в порядке вещей (noblesse oblige)[48]. Сестра ее не любит, ревнует к ее известности, с момента появления Ольги она постоянно находится в раздраженном состоянии. Больше всего достается мне, но перепадает и персоналу санатория, и даже другим отдыхающим. Начала рассказывать мне историю Ольгиной карьеры (в своей, конечно же, редакции). Я, не дослушав, перебила, сказав, что мне это неинтересно. Когда сестра в хорошем или хотя бы в ехидном расположении духа, ее рассказы интересны. Когда же она сердится, слушать ее становится невозможно как из-за обилия яда в речах, так и из-за однообразия рассказываемого. Все успехи конкуренток приписываются их семейным или любовным связям. Не спорю, ибо прекрасно знаю, насколько важны связи. Но, переходя «от Абрашки к Яшке, от Яшки к Сашке, от Сашки к другому Яшке» (цитирую сестру), без наличия способностей актерской карьеры не сделаешь. Взять хотя бы нашу Нюру. Да выдай ее замуж за самого Михаила Ромма, которого сестра почти что боготворит, поскольку он дал ей, как она говорит, «лучшую роль ее жизни», все равно актрисы из Нюры не выйдет. Режиссер может снимать ее сколько угодно, но зритель на нее не пойдет. Chacun à son péché mignon