— О, когда я вырасту из своего кафтана, я хотел бы его снять совсем и сделаться доктором! А ты?
— Я тебе скажу. Я хотел бы стать невидимкой.
— Зачем? Что это за должность?
— Это не должность совсем. И невидимке не нужно никакой должности. Будь я невидимкой, я ходил бы по домам и брал в каждом доме по злотому[5], и никто не заметит таких пустяков, а я был бы богатым человеком.
— Но как же стать невидимкой?
— Вот это я и узнал из Кицер-шелой. Надо круглые сутки поститься, потом выкупаться в источнике живой воды, помолиться ночью в пустыне и семь раз прочесть псалом Давида.
— Ты веришь в это, Мойше?
— Да.
— Так за чем же дело стало?
— Боюсь. Ведь это не пустяк, что тебя никто не видит: что скажет мамеле? Тату меня поколотит кнутом!
— Так ведь тебя не будет видно?
— Ну да. Но одному мне все же страшно.
— Давай попробуем вместе?
— А ты не боишься?
— Ты скажешь!
— Хорошо. Только я не знаю, как быть с моей мамашей и постом. Если я не съем утром куска хлеба с маслом или пары яиц, она уже кричит: «Что же ты перестал щелкать зубами? Смотрите, — говорит она, — ребенок болен, у него нет аппетита!» Мне очень трудно поститься, Берко. Тебе это легче.
— Ну да. Мне это легко совсем. Знаешь что, мы выберем время строгого поста. Тогда и мамеле не заставит тебя щелкать зубами.
— О чем я тебе говорю? Берко, послушай, ты немного говоришь и понимаешь по-русски. Скажи, что такое барометр?
— Это едят? Никогда не слыхал.
— Нет. Это падает. То есть стоит, но может упасть… Тателе очень сердит на ребе Элиа Рапопорт: вместе с другими тателе требовал от ребе, чтобы тот назначил пост на три дня о дожде, но ребе ответил: «Я не такой дурак, чтобы молиться, когда барометр стоит. Вот если бы он упал — иное дело». Тателе очень бранил ребе Рапопорта, что он купил себе эту штуку, и называл вольнодумцем, астрономом и даже голозадником…
— Перестань. Разве можно повторять о ребе Элиа подобные слова? Он — святой человек.
— Да. Но у него есть эта вещь, и если она упадет, то будет пост. И я прошу тебя, Берко, попробуем тогда. Ах, если бы в самом деле мы стали невидимками!.. Я только не знаю, Берко, где нам взять пустыню.
— Мы пойдем вечером в лес за кладбище — там уже начинается пустыня.
— Ах, если бы эта штука у ребе Элиа упала!
