Берко кантонист | страница 27

— Шпитомцы! Ну, эти хуже собак, — проворчал конвойный. — Эй, шагай, шагай! Хлопчик, накройся! — крикнул он Ерухима.

Это были сданные в деревню на воспитание «шпитонцы» — из детей, подкинутых в Московский воспитательный дом, — всем известный буйный на род.

Кандальники ускорили шаги. Шпитонцы с гамом догоняли этап, набирая попутно в пазухи камней из пирамидок щебня.

— Арестантов бей! Бей крупу! — кричали шпитонцы, забегая со сторон.

В солдат и арестантов полетели камни. Ерухим юркнул под веретье, но поздно: его ермолку увидали.

— Гляди, ребята! Царского крестника никак везут! Бей его, моченого! Бей кантонистов!

С обеих сторон в Ерухима полетели камни.

Он вскрикнул и повалился на мешки.

Берко подхватил упавший у ноги осколок и швырнул в сторону шпитонцев. Камень не долетел, но в ответ каменный дождь обрушился целиком на шедших в хвосте этапа «не вроде».

У скованных по ногам и рукам арестантов не было способов защищаться от камней. Евреи не умели кидать камней и попрятались от них за подводы. Мужики-подводчики, ругаясь, кинулись с кнутами на шпитонцев. Те разбегались от них врассыпную, а потом опять настигали этап и кидали камнями. Бой был бы неравен, если бы один из камней не угодил в голову конвойного солдата. Тогда начальник этапа, дотоле лишь кричавший — в расчете, что шпитонцы отстанут: «Шагай, шагай», скомандовал:

— Стой! К пальбе готовьсь! Скуси патрон![18]

Этап остановился. Конвойные зарядили ружья.

Шпитонцы перестали швырять камни и один по одному пустились наутек. Унтер подошел к подводе, где лежал Ерухим.

— Ну что, царский крестник, поробил?

Мальчик не отзывался и лежал не шевелясь.

— Эге! Да ему никак башку прошибло!

Из-под ермолки Ерухима сочилась кровь. Мальчик был без сознания. Конвойные сняли его с подводы и положили на траву о бок шоссе. Из кювета зачерпнули воды и обмыли голову. Ерухим открыл глаза и всхлипнул. Товарищи его не решались приблизиться. Арестанты бранились, что на мешках пятна крови. Ерухим, всхлипывая, затихал, хватался судорожно за платье и разводил руками.

— Прибирается, стало быть кончается. Сейчас ноги протянет, — говорил, раскуривая трубку, старик-конвойный. — Эй, вы, иудино колено, может быть, у вас есть какие молитвы, когда человек отходит? Подходи кто, читай.

Из рекрутов никто не решился подойти к кружку людей около Ерухима.

— Ноги тянет. Капут!

Ерухим протянул ноги и застыл.

— Вот оказия. Как теперь быть? С собой его везти до уезда иль тут закопать? — ни к кому не обращаясь, но, видимо, спрашивая совета, заговорил конвойный. — Иван Павлыч, как вот теперь, рапорт писать?