Тут у Марушки в руке что-то сверкнуло: это она молниеносно вколола дежурной в плечо иглу.
Дежурная валится на пол, а Марушка оттаскивает ее за ноги куда-то в полутьму. Надо бы помочь ей, но я продолжаю сидеть там, куда рухнул, на холодном мраморе. Из носа у меня течет кровь. Ну она мне и врезала! Я запрокидываю голову. Надо мной большая черно-белая фотография. Солдаты выбрасывают из машины детей. На земле уже выросла груда тел.
«Фашисты ликвидируют детский дом», — гласит подпись.
Рядом со мной опускается на корточки Марушка. Она часто дышит. Вынув носовой платок, вытирает мне с лица кровь. Потом переводит взгляд на фотографию.
— Это были сплошь сироты, потому что их родителей еще раньше убили коммунисты. Кто бы о них стал заботиться? Для таких детей немцы строили особые лагеря, где они быстро умирали. На фотографии их как раз привозят в такой лагерь. В Озаричи или Красный Берег. Это название ты мог бы запомнить. Хотя бы его.
— Ужасно.
— Что, у вас такого не было? Тебе это незнакомо? А должно бы, раз ты эксперт. Ты же наш западный эксперт, разве не так?
Носовой платок она мне отдала, и я продолжаю прижимать его к носу. Что это на нее нашло? Поучает меня… как Сара.
— Знаешь, сколько человек фашисты убили в Чехословакии?
— Наизусть не помню, но можно погуглить.
— Ровно 362 458! А знаешь, сколько здесь, в Белоруссии?
— Столько же?
Сжав кулаки, она возмущенно замотала головой. И подняла глаза ввысь. Она и впрямь не на шутку разозлилась! И всерьез топнула ногой! Ну да, она похожа на сердитую училку, распекающую школьника.
Я вернул ей носовой платок, и она сунула окровавленную тряпицу себе в карман. Кровь из носа у меня больше не идет, но все равно он весь забит сгустками.
— Здесь убили четыре миллиона человек. Эта цифра есть даже в книге рекордов Гиннеса! А знаешь, какое население было тогда в Чехословакии и какое — в Белоруссии?
— Не знаю.
— Одинаковое. Десять миллионов. Только вы были на западе! У вас ничего особенного не происходило! И этот ваш Терезин — просто лажа!
Почему она все время кричит на меня, эта девчонка? Может, это дежурная ее так достала, что она мне бесперечь читает нотации?
— Тут, в Белоруссии, были такие лагеря, каких свет не видывал! — не может она успокоиться.
— Марушка!
— Говорят, что якобы все эти лагеря смерти были в Польше. Чушь! Все турагентства возят экскурсантов в Освенцим! Этому пора положить конец.
— Марушка?
«Паучок» колет меня в бок. Но я не встану, пока рядом со мной на корточках сидит она. Надо бы переложить «Паучка» под стельку в ботинке. Или куда-то еще, спрятать его понадежнее. Но это позже.
