К голосам, выражающим бурный восторг — видно, это любимое публикой стихотворение, — примешивается женский визг… между тем широкоплечий тип в кожанке и, кажется, еще кто-то мчатся к стойке и уже тянут к чтецу руки, но несколько человек, явно желающих слушать дальше, заслоняют его, начинается всеобщая свалка.
А парень, не обращая ни на что внимания, читает дальше.
Убей же врага, чтобы молодость
твоя не осталась в дерьме,
чтоб край наш воспрянул с гордостью
во славе, а не в ярме!
Чтец на барной стойке вопит, бросая листы бумаги в толпу, слушатели хлопают, свистят, я замечаю в руке у широкоплечего здоровяка пистолет — и уже мчусь вслед за Марушкой к двери туалета, дамского, неудобно мне туда врываться, но на улицу нельзя, там грузовики с солдатами… и вот мы влетаем в туалет, я подпираю дверь изнутри спиной, Марушка лезет вверх по стояку отопления, отсыревшая одежда сковывает ее движения, но ничего, она уже вышибает окошко, просто сбила ногой шпингалет, отличный удар у этой девчонки!.. мы выпрыгиваем во двор, я приземляюсь на четвереньки, протискиваемся между мусорными баками, ветер унялся, здесь тихо, и снег уже больше не скрипит у меня во рту… глядь — крыса, и еще одна… я вижу сверкнувшие в темноте зубки, а потом хвост, шелудивую задницу в пятнах… и вдруг мы слышим: бабах! в «Фальварке» стреляют… я ищу выход, чтобы выбраться из двора, здесь нам оставаться нельзя… однако по крайней мере мы тут ощупью нашли друг друга и сжались в один комок, ну и ну, Марушка, думаю я, здорово же тебя трясет.
— Было бы ужасно, если бы тебя тут сцапали, — тихо шепчет она мне на ухо, — и я бы тебя потеряла…
Это меня растрогало, я прижался к ней еще теснее.
— Алекс содрал бы с меня шкуру, завали я свое первое задание, — поясняет Марушка.
Свет из окна туалета ненадолго заслоняет чья-то тень, мы отодвигаемся друг от друга… после пальбы из «Сладкого хутора» пытаются смыться и другие… не знаю, застрелил ли поэта тот широкоплечий, но куда мне с моим акцентом задавать вопросы… во двор выпрыгивает усатый малый в сапогах и ватнике, кто-то еще протискивается в окошко, совсем загородив собой свет, крупная женщина… изнутри ее, видно, подталкивают, выскочивший детина протягивает ей руку… и она падает в снег, прямо к моим ногам. Массивная фигура, волосы спрятаны под платком. Это Ула, хотя тогда я еще не знал ее имени. Я помогаю ей подняться. Не местная, думаю я про себя, заглядывая ей в глаза… похоже, что боится… не то чтобы у меня было много знакомых белорусов, но этот народ напоминает мне чутких птиц, все время настороже… а она какая-то беззащитная… Ну да, тогда во дворе Ула боялась, но нельзя сказать, что я ее с первого же взгляда до конца раскусил, вовсе нет!
