И вот он, мой новый дом — трюм для якорного каната. Ни один из якорей не использовался, поэтому можно было не опасаться, что кому-то понадобится заглянуть туда в течение всего плавания. Трюм оказался меньше, чем я думал, и был заполнен бухтами свернутого каната, уложенными на сетчатые поддоны для просушки. Даже для меня здесь было слишком низко, чтобы выпрямиться в полный рост. Часть потолка состояла из палубной решетки, но остальная, глухая, создавала в трюме необходимую темень, в которой можно было укрыться от любопытных глаз.
Долго мне здесь, конечно, не протянуть, но сейчас апрель, и до смерти мне не замерзнуть. Правда, рано или поздно мои припасы закончатся, но когда это произойдет, я выберусь и раздобуду еще. А когда мы пересечем середину Атлантики и станем ближе к дому, я объявлюсь. Волей-неволей им придется доставить меня в Англию.
План далеко несовершенный, но куда как лучше любой другой альтернативы. Капитан сказал, что корабль отчалит через час. Почти весь этот час уже истек. Прощай, Мексика, и, надеюсь, навсегда.
Немного позднее.
Не могу поверить — ветер переменился!
Я это понял по шуму. Он несся по воде — зловещий, с присвистом. Я выглянул в клюз и увидел, как ветер срывает с гребней волн пену. А потом он ударил в судно. Не очень сильно, но корабль заскрипел, будто протестуя, и накренился к причалу.
И вот с того самого момента мы стоим и не трогаемся с места. Наверно, прошли часы, потому что солнце уже зашло. Мне известно только то, что удалось услышать от находившихся поблизости матросов. Один из них сказал, что никогда даже не слышал о таком ветре — непрерывный шквал, уже несколько часов удерживающий корабль на месте. Так что мы прижаты к причалу и не сможем отчалить, пока ветер не переменится…
— Эй, на палубе!
Крик был едва слышным, но Бен застыл на месте, оборвав строку. «Не может быть!», — подумал он и подобрался к штирборту, чтобы прижаться лицом к клюзу. Пытаясь рассмотреть, что происходит снаружи, он внезапно ощутил, что ветер вдруг стих, и корабль уже не прижат к причалу. Клюз смотрел прямо, и того, что происходило в стороне от кормы, видно не было. Зато слышны были голоса, и возможность ошибки исключалась!
И уже не важно было, что ветер стих, потому что на корабль успел попасть сэр Дональд!..
Из журнала Бенедикта Коула.
4 апреля 1850 года.
И снова я могу повторить лишь то, что услышал от матросов.
Сэр Дональд (ладно, Камазотц в облике сэра Дональда) появился на причале с повозкой, груженной накрытыми клетками. Я сам слышал слова сэра Дональда: «Вы позволите мне подняться на борт, сэр?» Не знаю, что именно ответил капитан, но этих слов оказалось недостаточно, ибо сэр Дональд повторил их еще два раза. Наконец я услышал крик капитана: «Да, черт возьми, сэр, разрешаю вам подняться на борт!»
