Геннадий задумчиво убрал дело Игошина в несгораемый шкаф. Вернулся смеющийся Ребров. Заметив серьёзное лицо шефа, показательно погрустнел и, вздыхая, занял своё место за столом с бумагами.
Геннадий захотел глотнуть свежего воздуха — душно.
— Я пройдусь.
Он покинул кабинет. Итак, он на виду. Если предпримет какой-нибудь шаг, воры погубят отца, да и его самого, а подельника вытащат другим способом.
Егоров спустился за данными судмедэкспертизы. Они были готовы ещё вчера, но приключение с нападением в аллее смешало все планы.
— Привет, Сева.
— А, Гена, привет! — Медэксперт строчил что-то в своей пухлой тетради.
— Что у нас с девушкой?
— Секунду. — Медэксперт отвлёкся, вытащил из ящика стола несколько исписанных листков. — Как и предполагалось — изнасилование. Там анализ спермы. Она была девственницей — ранка после ещё свежая.
— Мне говорили соседи в её доме — она шлюха.
— Может быть и такое. Секс — он ведь разнообразен. Вагинальный, оральный, анальный. Можно быть шлюхой, оставаясь девственницей.
— Ты прав, — вздохнул Егоров.
Свернув листки в аккуратную трубку, он пошёл во двор управления — там был буфет. Захотелось горячего кофе и беляшей.
Купив кофе и ватрушку — беляшей не было, он сел за стол, покрытый клетчатой клеёнкой. Итак, он на виду… Значит, удар надо нанести с тыла. Бандюки следят только за ним, поэтому выведать подноготную и найти способ избежать огласки изнасилования отцом Зин сможет только другой человек. Опытный человек. Но кому Геннадий мог довериться? Получается — никому.
— Ватрушки пожираешь? — В буфет вошла Лизка Одоева.
Она тоже купила кофе, села рядом.
— Кто отделал-то?
— Ты мне обязана помочь.
— С какой стати?
Егоров пожал плечами:
— Просто так.
— Почему я?
— Ты профессионал.
— А сам?
— Нельзя.
— У тебя в управлении полно друзей.
— Друзей ли?
Лизка задумалась, стала пить кофе мелкими глотками. Глядя на неё, Геннадий понял, что именно она в состоянии ему помочь.
Когда Одоева пришла в управление на должность помощника следователя, опера сразу взяли её в оборот, поняв её натуру, и раскрутили на секс. Она давала всем подряд, сближалась жадно, стонала, царапалась. С ней развлекались все мужики в управлении, даже заезжие генералы-проверяющие, все, кроме Геннадия. Не то чтобы она ему не нравилась — Лизка девка красивая, и не брезговал он ею, а вот считал, что переступит через себя, если спутается с ней. Через два месяца бурной службы Лизка вдруг обрезала: «Всё, парни, баста! Замуж выхожу!» Окрутила какого-то журналиста…
