Геннадий устало вздохнул, провёл сухой ладонью по оплывшему опухолью синяков лицу. И почему именно ему попало это дурацкое дело с курьерами? Влип он. Бандюки всё высчитали, проверили и ударили в единственную брешь — отец и безденежье. Отца заманили в ловушку договором на издание книги, словно мышь в мышеловку. Как быть? Как?!
В кабинет вошёл улыбающийся Коля Урюпин, тоже следователь, из другого отдела. Он держал в руке газету. За ним двигались его помощники — Николин, Тугаев, тут же заглянула любопытная Лизка Одоева — дерзкая и эффектная бабенка-следователь. Урюпин скромно кивнул своей нареченной невесте Каузиной и пошёл напрямую к Егорову:
— Генка, читал утреннюю газету?.. Ни хрена себе тебя отделали! Кто?
— Друзья.
— Ха-ха! Добрые они у тебя.
— Что в газете? — уходя от неприятного разговора, поинтересовался Егоров. Обсуждать свои синяки он не собирался.
— Анонс! — Урюпин уселся на стол Геннадия, оглядел внимательную аудиторию. — Итак, читаю. На первой полосе крупными буквами: «Завтра в номере горячий репортаж из УВД: «Менстр вышел на охоту!» Ха-ха! Ребята, кто знает, кто такой менстр?
Все заулыбались.
— Это такой мужик, у которого периодически происходят месячные, — заявил Ребров.
— Фу, — скривилась Каузина.
Одоева, хмыкнув («Лучшего я от вас и не ждала!»), молча ушла. Мужчины достали сигареты, собираясь покурить.
— Идите-ка вы отсюда, друзья мои! — решительно погнал их Егоров.
— А чё?
— Я работаю.
— Кислый ты сегодня… На газетку, почитай на досуге. — Урюпин бросил газету на стол Геннадия.
— Давайте, давайте, выдвигайтесь из кабинета! — остался непреклонен Геннадий.
— Что читаешь? А, дело того гада, который нашего убил…
— Идите, говорю.
— Геннадий Андреевич, я тоже покурю, — встал из-за стола Ребров.
— А я — в дамскую комнату! — соскочила со стула Каузина.
— Идите все!
Оставшись в одиночестве, Егоров развернул газету. «Менстр вышел на охоту!» Что это за горячий репортаж из УВД? Уж не по его ли душу? Давит криминал — шевелись, следак: или пан — или пропал! Надо связаться с газетёнкой и выяснить, о чём статья.
Телефон с определителем номера на столе Геннадия запиликал. Номер не определился.
— Слушаю.
— Егоров? Тебе же вчера велели не копать дело! У нас везде свои люди. Сиди тихо и готовь освобождение. Не дури… — В трубке сорвались гудки.
Геннадий сглотнул слюну и огляделся. В груди нервно стучало сердце — уже доложили, что он просматривает дело Игошина. Боятся бандюки, что он раскусит изюминку. Кто же им сообщил? Кто-то из находившихся здесь. Урюпин заглянул в дело и громко сказал: «Это дело того гада, который нашего убил». Слышали все, кроме ушедшей в коридор Одоевой. Своих юных голубков Егоров отбросил — им верил как самому себе. Оставались Урюпин и его соколы: Николин и Тугаев. Суки продажные! Но что же делать? Чтобы спасти отца, нельзя сидеть сложа руки! А он должен не трогать Игошина, выдумывая способ, как выпустить его в лапы подельников…
