— Кроме непосредственного эскорта с вами будут крупные корабли ближнего охранения, а также мощные силы дальнего оперативного прикрытия. Возможно, во время перехода вы не увидите большей части этих кораблей, но они постоянно будут готовы оказать вам необходимую поддержку. — И, понизив голос, словно открывал величайший секрет, почти таинственно добавил: — Вы вполне можете оказаться причиной еще одного генерального морского сражения — возможно, подобного Ютландскому.
Совещание длилось недолго. Расписавшись в получении конверта со штампом «Вооруженные силы Его Величества», в котором хранились схема походного ордера, сигналы и коды, Лухманов догнал Савву Ивановича и Митчелла.
Дождь лил густой, не по-северному обильный. Рейд с трудом просматривался до бонов — дальше океан превращался в сплошную мглу. И Лухманов невольно подумал о том, что через несколько часов, когда транспорты выйдут в море, у судоводителей прибавится и забот, и тревог. Однако то заботы штурманские, привычные — лучше они, чем встреча с врагом, который при такой видимости вряд ли обнаружит конвой. И потому пусть будет благословен туман!
Сейчас на плохую погоду никто не обращал внимания. Капитаны озабоченно торопились к причалу, чтобы с любой попутной оказией поскорее добраться до транспортов: видимо, у каждого оставалось множество неотложных дел. А сигнал о выходе мог теперь последовать в любую минуту.
— Похоже, англичане в конце концов поумнели, — подошел к Лухманову Гривс. — Прикрытие почти такое же, как у конвоев Средиземного моря. Жаль, авиации только мало…
— В составе охранения есть и американские корабли! — резко промолвил Митчелл, слышавший эти слова. — Посмотрим, как они покажут себя в океане!
— Не сердитесь, лейтенант, — миролюбиво ответил американец. — Я все равно предпочел бы обычный будничный рейс, даже если бы нас охраняли флоты союзных держав совместно. Война на море — скверное дело. Мокрое! — скаламбурил он.
— Американцы, конечно, хотели бы выйти сухими из воды… — проворчал Митчелл.
И теперь Гривс не остался в долгу:
— Боюсь, в такой же мере, как англичане. Но нас с вами, лейтенант, в этом, кажется, нельзя обвинить?
Савва Иванович не понимал существа перепалки, однако чувствовал запальчивость лейтенанта. Чтобы разрядить обстановку, спросил первое, что взбрело на ум:
— А что Гамильтон — хороший адмирал?
В следующее мгновение ругнул себя в сердцах за бестактный вопрос, ожидая, что Митчелл рассердится окончательно, оскорбленно ответит, что в Англии, великой морской державе, не было, нет и никогда не будет флотоводцев заурядных и бесталанных. К его удивлению, молодой офицер безразлично пожал плечами:
