Иное дело на транспортах. Здесь не нападают первыми — здесь можно лишь защищаться, да и то не всегда надежно. Шанс заключается здесь не столько в собственном умении, сколько в силе кораблей охранения да в промашках врага. А нет ничего тягостней на войне, нежели отбиваться, вместо того чтобы атаковать самому. Но транспорты для немецких военных кораблей не равный и достойный противник, а только цель, которую разыскивают, рыская по океану, и затем, обнаружив, добивают всеми доступными средствами — торпедами, бомбами и снарядами. Поэтому транспорты чаще всего обходят гитлеровцев за сотни миль, прячутся в ночах, в туманах, за дымовыми завесами. Нет, все-таки на войне самая завидная доля — быть солдатом.
Правда, если конвой дойдет до советских портов, силу моряков торгового флота тоже почувствует враг на каких-то участках фронта — это единственное, что утешает. Гривс по секрету обмолвился — он узнал это от коммодора конвоя, — что в трюмах транспортов сто восемьдесят восемь тысяч тонн ценных военных грузов общей стоимостью в семьсот миллионов долларов. Почти полтысячи танков и около трехсот самолетов, более четырех тысяч автомашин и тягачей, боезапас, взрывчатка, горючее, сталь, стратегическое сырье… Конечно, капля в море по сравнению с нуждами советского народа, ведущего кровопролитные бои против двухсот пятидесяти отборных гитлеровских дивизий. Но сейчас эта капля окажется к месту.
Немцы, безусловно, не дураки: постараются вцепиться в конвой мертвой хваткой, чтобы уничтожить его совсем или максимально ослабить. Так что впереди — нелегкая жизнь. Однако хватит об этом гадать… Быть может, на совещании капитанов завтра все прояснится, и тогда не останется времени для сомнений и опасений — будет лишь цель: доставить грузы в советские порты! Скорее бы! Черт с ними, с опасностями: разве во время войны они существуют лишь в океане?
А теперь пора спать, решил Лухманов. Кто знает, как начнут разворачиваться события, и может случиться, что ему, капитану, многие сутки придется затем провести на мостике и в штурманской рубке.
Ночь побаловала ясной погодой, а с утра в фиорде снова начал накапливаться туман. Он появлялся неведомо откуда, словно просачивался из глубин моря или горных недр, где дремал и отлеживался до этого. Небо опять заплывало свинцовой одутловатостью отяжелевших туч.
На суда неожиданно был передан прогноз погоды: туман обещали до конца суток. Но Лухманова взбудоражил сам факт передачи метеосводки: на стоянке она никому не нужна, и потому погодой не интересовались уже много недель. Быть может, это — начало?.. Видимо, в подобных предположениях он оказался не одинок: вскоре кое-где над трубами пароходов заклубились дымы — там разжигали топки котлов. И Лухманов, подбодренный этими дымами, приказал Птахову и Синицыну окончательно подготовить, на всякий случай, теплоход к выходу в море. Он видел, с какой радостью засуетились на палубах моряки.
