Дежурный соединился с кем-то по телефону и велел прапорщику Сушкову срочно прибыть на КПП.
— Через три минуты будет. Потерпите…
Я издал грудной клекот, которому бы позавидовал любой туберкулезник.
— Сердце? — участливо спросил старлей.
— Оно… — Мои веки опустились с жутким стуком.
— Черт! У меня кроме бинта и йода тут под рукой ничего нет, — пожаловался он.
— Не надо… Продержусь… Как это случилось?
— Что?
— С Василием Борисовичем?
Вопрос поставил офицера в затруднительное положение. Собрав последние силы, я повторил злополучный вопрос.
— Его убили.
— Убили?!. Кто?!
Тут мне стало совсем худо. Левая нога задергалась, в уголке рта появилась слюна.
— Да где он, мать его! — заорал старший лейтенант и выскочил на улицу высматривать прапорщика.
Десяти секунд мне хватило, чтобы ознакомиться со списком телефонов части под стеклом стола дежурного и запомнить некоторые фамилии. Когда несчастный офицер вернулся вместе с малорослым Сушковым, я пребывал в прострации.
— Я его не донесу, — нахмурился прапорщик, оценивающе взглянув на меня.
— Сам дойду… — слабо простонал я, изображая попытку подняться.
Обрадованные военные бросились ко мне и мигом поставили на ноги.
— Стоите? — ласково спросил старлей.
— Угу… — Моя голова безвольно упала на грудь.
— Обопритесь на меня. — Прапорщик с опаской приблизился.
Я обхватил его за плечи и прижался, как к любимой девушке. Спотыкаясь, мы выбрались на воздух. Лишь здесь Сушков осознал, насколько велика тяжесть и, наверное, подумал, что дорога до медпункта вполне может стать последней в его жизни. Он душераздирающе вздохнул:
— Попробуем…
Дежурный сочувственно смотрел нам вслед.
Сысоев не ошибся: народу в части действительно не хватало, коль небольшой плац подметал юноша в погонах лейтенанта. При виде нас он чуть не выронил метлу, но затем сообразил, что раз он, боевой офицер, выполняет работу солдата, то ничего страшного нет и в том, что прапорщик таскает на себе по режимной зоне какого-то штатского. Лейтенант понурился и яростно поднял облако пыли.
У трехэтажного кирпичного здания с вывеской "Штаб в/ч N…" мы остановились. Вернее, остановился Сушков.
— Слава Богу, что первый этаж, — проворчал он, обливаясь ручьями пота, включил второе дыхание и поволок меня через двери. Для правдоподобия, я позволил себе разок стукнуться о косяк.
Первым в кабинет врача втиснулся прапорщик, я завис над ним сзади.
— Разрешите? — собрав последние силы, проговорил мой поводырь.
Симпатичная женщина в белом халате оторвалась от чтения газеты и повернула голову к нам. Тень удивления скользнула по ее личику.
