Окончив весною 1851 года кандидатом университет, Бартенев принял предложение Лидии Дмитриевны Шевич (урождённой графини Блудовой) поступить учителем к её сыновьям и в декабре по только что открытой Николаевской железной дороге уехал в Петербург.
На 2-м этаже дома Плеске на Моховой, который снимали Шевичи, Бартенев провёл полтора года. Он не преминул воспользоваться встречами с приезжавшим к дочери графом Д. Н. Блудовым, чтобы поговорить с ним «про недавнюю старину». «В то время почти ничего не позволялось печатать об русской истории XVIII века, вследствии ненависти Николая Павловича к памяти Екатерины Великой, внушённой ему его матерью; Блудов же был необыкновенно словоохотлив, и я внимал ему, как „губа напояемая“».
Эти полтора петербургских года знаменательны в жизни Бартенева и двумя чрезвычайно важными для него знакомствами.
Первое — Сергей Александрович Соболевский, которому он, был рекомендован М. П. Погодиным. Человек разносторонне образованный, остроумный и, главное — на протяжении ряда лет близкий к Пушкину, отлично знавший все перипетии жизни поэта, его привычки и пристрастия, был для начинающего пушкиниста подлинным кладом. Знакомство, начавшееся в это время и перешедшее вскоре в дружбу, продолжалось до самой смерти Соболевского в 1870 году.
Второе — Пётр Александрович Плетнёв, поэт, критик, в ту пору уже профессор и ректор Петербургского университета, и опять же главное — один из ближайших друзей Пушкина. Плетнёв тепло отнёсся к молодому энтузиасту, высоко ценил его самоотверженный труд, помогал ему. 14 августа 1852 года Бартенев писал Плетнёву: «Нечего исчислять, как для меня лестны были Ваши приёмы, Ваше радушие, как дороги мне беседы Ваши»[12]. А много лет спустя в автобиографии вспоминал: «Я редко пропускал его Субботы, на которые съезжались к нему любители словесности и тихой беседы… С Плетнёвым до конца его жизни я был в беспрестанной переписке».
Летом 1853 года Бартенев вернулся в Москву,— и с древней столицей связана вся его дальнейшая жизнь, разносторонняя деятельность учёного-историка, литератора, издателя.
Деятельности этой не мешала, а скорее содействовала служба в московском архиве Министерства иностранных дел, куда он определился в конце того же 1853 года, по рекомендации С. М. Соловьёва. Занятия в архиве соответствовали его интересам. Здесь прошёл он серьёзную школу обращения с историческими документами, познакомился с некоторыми из числа строго секретных.
