А в прошлый раз, припомнил Спаситель, месье Кюипенс все отрицал: и то, что имя выбрал он, и даже явное созвучие имени мертворожденного мальчика – Эллиот и заменившей его девочки – Элла.
– Я-то с самого начала видел, что ты у нас сорванец. И мне это нравилось. Но твоя мама все ахала: «Осторожно, не сделай ей больно! Осторожно, ей только три года!» Помню, однажды ты хотела влезть на самую высокую горку, с виражами…
– …а мама заставила меня кататься с маленькой, для малышни, – договорила Элла.
Они одно и то же помнили, об одном и том же жалели.
– Когда-то меня тоже тянуло на экстрим. Хотелось управлять самолетом или прыгать с парашютом.
– И почему же ты ничего такого не сделал?
– Не знаю. Так устроена жизнь… Кто-то всегда решает за тебя.
Ему пришлось возглавить мастерскую по хромированию металлов, которую держал еще его отец, и год за годом он тянул эту лямку, вдыхал кислотные пары и наконец стал пить.
– Но ты будешь делать что сама захочешь, – пообещал он дочери, – все сама будешь выбирать.
– Вы потрясающий человек, Камиль, – сказал Спаситель своим бархатным голосом.
– Потрясающий? А вы хорошо меня разглядели? – Голос Камиля дрожал, руки тряслись. – Видите, во что я превратился?
– Я вижу, какой вы на самом деле.
– Ну вы, психологи, даете! – Камиль сделал попытку рассмеяться.
Но у него текли слезы. Спаситель протянул ему коробку с носовыми платками и тут заметил, что она не меньше нужна Элле.
– Давай поговорим о школе? – предложил он вполголоса. Ему хотелось, чтобы Элла рассказала отцу, как ее травят.
– Зачем?
– Папа тебе поможет.
И вот месье Кюипенс узнал, что происходит. Первым его желанием было «отлупить паршивок», но потом он остыл и согласился, что надо все уладить так, чтобы никто не пострадал. Камиль уходил, положив руку на плечо Эллы, – твердую руку, уже не дрожащую.
Рабочий день кончался, Спаситель запирал кабинет, как вдруг телефон зазвенел в последний раз.
– Это доктор Агопян. Я хотел сообщить вам, что мадам Пупар выписывается в четверг, в 13 часов. У нее полная ремиссия. Хорошо бы за ней приехал сын.
Похоже, доктор Агопян не вполне понимал, что сын мадам Пупар – не санитар психиатрической службы, а бестолковый школьник.
– Я передам ему, – сказал Спаситель.
А мысленно он увидел Камиля Кюипенса, опекающим жестом положившего руку на плечо дочери. Если Габен покинет свое чердачное убежище и Спаситель больше не будет опекать его, может случиться что угодно.
* * *
На другой день ровно в 8 часов в дверь дома номер 12 по улице Мюрлен постучали первые пациенты, и продыха не было до самого конца дня, до 19:30. У Спасителя голова шла кругом от карусели чужих жизней.
