Спаситель указал месье Кюипенсу на кушетку, тот сел, отдуваясь, как морж.
– Я пришел потому… Потому что, по-моему, с Эллой что-то не то, – сказал он, обращаясь к психологу. – А раз вы ее, так сказать, лечите…
– Я лечу пациентов не так, как доктора лечат грипп или ангину.
– Да знаю я, знаю. – Камиль ощетинился. – Но если от лечения нет толку…
– Откуда ты знаешь, есть толк или нет? – вспыхнула Элла, готовая вскочить и забыв о ботинках.
Ботинки как магнитом притянули взгляд Камиля.
– Вот я об этом и говорю, – сказал он дрогнувшим голосом. – Почему ты их носишь?
Элла поджала ноги.
– Мне так нравится.
– А мама тебе розовые кеды покупает, – так и прыснул Камиль и, вспомнив, какой видел дочку утром, сказал: – Тебе совсем не обязательно подражать сестре. Ты не такая, как она.
– А какая? – негромко, словно размышляя вслух, спросил Спаситель.
– Ну, такая… похожа на мальчишку… но не совсем мальчишка…
– Не совсем мальчишка, – повторил Спаситель.
Кюипенс сорвался:
– Что?! Опять будете впаривать мне про сына, который умер до ее рождения… будто бы…
– Будто бы что?
– Не дождетесь. Знаю я вас, психологов, и в ваши штучки не верю.
– Я не хочу быть девочкой, – сказала Элла ровным тоном.
– Не хочешь что?… – задохнулся Камиль. – Но это же от человека не зависит.
Элла достала из сумки телефон и протянула отцу. «Фотографию показывает», – понял Спаситель.
– Вот этот вот… Это ты?!
– Вот этот вот, – с обидой повторила Элла.
Камиль вгляделся повнимательней.
– А что? Тебе идет! – сказал он наконец и вернул дочери телефон.
Их руки соприкоснулись. Оба удивились такой близости и посмотрели друг другу в глаза.
– Вас это не шокирует, – заметил Спаситель.
– С чего бы вдруг! – возмутился Кюипенс.
– Вашей дочери нравится ходить в мужской одежде. – Спаситель хотел убедиться, что Кюипенс не лукавит.
– Ну и что? На здоровье! Мне, честно говоря, и самому не очень нравятся девчачьи тряпки.
– Вы слышали, что сказала Элла?
– Что именно?
– Она не хочет быть девочкой.
– Но это же невозможно. – Он сказал это, обращаясь к дочери, с сожалением в голосе.
– Что невозможно? – не отступался Спаситель.
– Ну… пол, его же не изменишь!
Никто не сказал вслух, что «некоторые все же меняют», но все трое наверняка так подумали.
– У меня нету сына, я его потерял, это верно, – заговорил Камиль. – А дочери… они принадлежат матери, так мне всегда казалось. И я… как бы это сказать… не встревал. – Возможно, первый раз в жизни он пытался разобраться в себе. И ему было трудно и больно. – А Элла… Это все же я ей выбрал имя.
