– Входите же, забирайте рюкзак и входите. Направо, вот сюда. – Спаситель провел музыканта в рабочий кабинет. – Вы, наверно, замерзли? Сейчас сварю кофе. А вы пока располагайтесь.
«Что он еще такое учудил?» – гадал Спаситель по пути на кухню. Когда он вернулся с двумя дымящимися чашками кофе на подносе, Вьенер стоял перед «Странником над морем тумана».
– Вы ведь должны быть в Шанхае?
– Я отменил гастроли. – Говорил он с трудом – у него зуб на зуб не попадал.
– Садитесь. Только не сюда! Не в мое кресло. На кушетку. И откуда же вы сейчас?
– Из Парижа. Поездом в 6:20. Я сбежал.
– Сбежали?
Вьенер кивнул и трясущимися руками обхватил горячую чашку. Спаситель понял: надо дать ему время прийти в себя. Мало-помалу музыкант расправил плечи, задышал свободно, как будто его отпустило. Он даже рассмеялся дребезжащим смехом:
– Вот Антуан удивится!
– Вы ускользнули от его опеки?
– Гостиница… Притворился, что сплю… и удрал.
Он ронял обрывки фраз, прихлебывая горячий кофе. Но Спаситель уловил ход событий. В Париже Антуан, сочтя Вьенера больным, запер его в гостинице. Хотел отвести к врачу, этакому гуру, который приводит в порядок расклеившихся артистов, чтобы тот мог возобновить концерты.
– «Концерт для левой руки»[19]. Больше не получается. – Он пошевелил пальцами левой руки и продолжал все так же отрывисто: – Всегда был триумф. А теперь не получается. Паника. Прямо на сцене. И больше не хочу. На сцену – хватит… Уже сколько там… тридцать шесть лет… нет, тридцать семь.
– Тридцать семь лет?
– Ну да, тридцать семь лет на сцене.
– Вы что же… начали в три года?
– Да. Спасибо маме. В салонах. Маленький принц-музыкант. Моцарт. Мендельсон. Браво! Браво! Мне было три года.
Мать заставляла его выступать сначала в светских салонах, потом в концертных залах. Черноглазый вундеркинд, одетый по-взрослому: белая рубашка, галстук-бабочка.
– Она подсаживала меня на табурет. А ноги… так трудно… не достать до педалей.
Они объездили всю Европу, потом Америку, переезжали из гостиницы в гостиницу. Мать пихала его на все конкурсы. И занималась с ним сама. Из нее самой не вышло пианистки, зато она стала безжалостным педагогом.
– Она поджидала меня за кулисами, и если мне случалось взять не ту ноту, то сразу после поклонов я получал от нее по щекам.
Спаситель слушал и ужасался.
– Вы были маленьким мучеником.
– Что? Нет! – Вьенер смешался. – Я не то хотел сказать.
– Но это говорю вам я. Мать украла у вас детство.
У Вьенера усилился тик, он стал моргать все чаще. Спаситель пояснил свою мысль:
