– Я спрошу у хозяина. – Рабыня почтительно поклонилась.
– Спрошу у хозяина, спрошу у хозяина… – перекривляла Мишель служанку, когда шаги на лестнице стихли. – Ведут себя как заведенные механизмы и только и знают, что о своем хозяине долдонить! Когда же вернется настоящий хозяин – мистер Донеган?!
Рабыня появилась спустя четверть часа. Нервно теребя огрубевшими пальцами оборку крахмального передника, краснея и запинаясь, сказала, что госпожа может купаться, когда и сколько захочет, но… Только в присутствии хозяина.
– Значит, буду ходить грязной! Так и передай своему хозяину! – Мишель едва не зарычала от ярости и остервенело хлопнула перед зардевшейся рабыней дверью. – Один хочет целовать, другой – купать. Похотливые животные! – вынесла свой вердикт и оглядела комнату мрачным взглядом, ища что-нибудь, что можно было бы расколотить. О стену или об пол.
В идеале – о головы обоих братцев.
– Надо было к Мари Лафо не за приворотом обращаться, а просить, чтобы наслала порчу! И на одного, и на другого! – в сердцах выпалила бунтарка.
К досаде Мишель, ничего хрупкого и легко бьющегося ей в поле зрения так и не попалось. Оставалось только запустить в стену книгой о приключениях морского дьявола и в который раз поклясться в ненависти до гробовой доски старшему братцу, не забыв упомянуть и младшего.
Не сразу удалось обуздать гнев. Когда перед глазами перестало темнеть, пленница не без удовольствия отметила, что комната после уборки сверкает и искрится, щедро орошаемая косыми лучами яркого солнца. Простыни приятно пахли лимонной вербеной, в подсвечниках белели, горделиво вздымаясь, свечи, а в раскрытое настежь окно, обрамленное с обеих сторон ажурными занавесками, врывались ароматы теплого весеннего утра: терпкий – подстриженной травы и сладкий – цветущей вишни.
Мишель грустно улыбнулась. Будь она сейчас в Лафлере, еще бы нежилась в постели. Потом бы вкусно позавтракала, по привычке забыв, что леди полагается завтракать не вкусно, а мало. Ну а после наряжалась бы перед зеркалом под полные искреннего восхищения комплименты младшей сестры. Возможно, перебросилась бы с Флоранс парой скупых словечек. Или, быть может, они снова поссорились бы, как делали это частенько.
Мишель печально вздохнула. Странное дело, ей не хватало их выяснений отношений. И еще больше она скучала по светлым, ясным улыбкам Лиззи.
– Увижу – задушу в объятиях и зацелую до смерти, – сделала себе пометку в памяти. Постаралась отвлечься от неприятно колющих сердце воспоминаний и сосредоточилась на своих таких приятных фантазиях.
