…Нарядившись, она могла бы отправиться на прогулку. Одна в компании своей вороной кобылки или, если бы пребывала в хорошем расположении духа, в обществе какого-нибудь обходительного кавалера, которые ежедневно обивали пороги Лафлера в надежде увидеться с первой красавицей графства.
Будь она сейчас дома, наверняка бы ломала голову, отправиться ли на пикник с кем-нибудь из соседей. Или предпочесть трапезе на свежем воздухе музыкальный вечер, которому обязательно предшествовали долгие часы сборов.
– Но ничего из этого сегодня не случится, – прошептала Мишель, развеивая приятные картины несуществующего будущего и сейчас как никогда отчетливо понимая, что жизнь, так похожая на сказку, осталась в прошлом.
А настоящее если и можно было сравнить со сказкой, то только с очень и очень страшной.
Мишель испытала непередаваемое чувство облегчения, когда увидела в окно Галена, уезжающего куда-то в коляске. Следом за ним в неведомом направлении умчался Кейран, и она почувствовала, что без них в Блэкстоуне дышится намного легче.
Мишель было скучно. Читать с утра до вечера она не любила, глазеть в окно ей быстро надоело. Желая скоротать время, что оставалось до обеда, она пересмотрела ветошь, хранившуюся в сундуках, в которые вчера заглянула лишь мельком. Снова внимательно изучила книжный стеллаж, наметив для себя программу на вечер: чтение еще одного авантюрного романа.
Посидела в кресле-качалке и даже поближе познакомилась с куклами, запихнув безрукие и безголовые игрушки на дно самого большого сундука.
– Какие же вы все-таки страшные, – не постеснялась высказаться она.
Подтащив табурет к стеллажу, потянулась к самой верхней полке, легко балансируя на носочках. В самом дальнем углу в ореоле припыленных кружев и алых лент сидела фарфоровая красавица.
– Иди-ка сюда. Посадим тебя пониже. – Кряхтя от напряжения, Мишель тянулась всем телом, впервые сокрушаясь, что она не дылда, как Флоранс, а хрупкая Дюймовочка. Наконец к вящей радости ей удалось ухватиться кончиками пальцев за тонкую, как паутинка, оборку пышной юбки. Мишель потянула куклу на себя и чуть не вскрикнула от неожиданности, когда на пол возле табурета приземлилось что-то темное и увесистое.
Дунув на прядь, выбившуюся из собранного впопыхах пучка и теперь назойливо лезущую на глаза, пленница присела на корточки перед потрепанной, видавшей виды книгой в растрескавшемся кожаном переплете.
Не сдержавшись, чихнула и, быстро смахнув серую дымку пыли, пролистала находку. Ей оказался чей-то дневник, страницы которого были сплошь исписаны аккуратным убористым почерком.
