— Все просто супер! — радостно воскликнул он. — У нас еще полчаса.
Мы вместе обошли машину. Дед попинал шины, чтобы удостовериться, что они не спущены. Я проделал то же самое. Он остановился у багажника, задумчиво трогая подбородок.
— Я тут кое о чем подумал, Коко. Так, ерунда, но все-таки… Этот — сколько он весит, на твой взгляд?
— Откуда я знаю? По радио не очень-то поймешь.
— Вот будет смешно, если он окажется слишком длинным и его лапы сюда не влезут. Надо бы проверить.
Сказано — сделано. Он открыл багажник.
— Я туда заберусь, Коко, и мы прикинем. Быстрее, надо поторапливаться.
Он залез в багажник и поджал ноги. Наискосок — в самый раз.
— Закрой, Коко, хочу посмотреть, как тут внутри.
Хлоп. Молчание. И все. Прошло несколько секунд.
— Дедушка, ты там?
— А где, по-твоему, я могу быть? Ушел танцевать джерк? Открывай.
Баста посмотрел на меня. Мне стало смешно. И я сказал:
— Не могу. Ключи у тебя.
На несколько секунд воцарилась тишина. Потом из машины раздался рев:
— Твою мать!
Оценив таким образом свое положение, дед занервничал, заворочался внутри багажника, стал бить ногами и молотить кулаками. Бесполезно. Ловушка захлопнулась.
— Пропустим! — кричал дед. — Мы же его пропустим! Еще чуть-чуть — и мы сотворили бы шедевр!
Машина раскачивалась. Амортизаторы жалобно попискивали. Текли минуты. Прошло четверть часа. Потом полчаса.
— Рассчитал же все до миллиметра, — жалобно стонал он. — Пропало дело! Такой план — и все псу под хвост!
— Придется вызвать подмогу! — сказал я. — У папы, скорее всего, есть дубликат ключей.
— Ни за что. Ты слышишь меня? Никогда!
— Но ведь ты скоро проголодаешься!
— Здесь полно собачьего корма.
В любом случае оставаться в таком положении было невозможно. Сначала прохожие и велосипедисты стали подозрительно посматривать на десятилетнего мальчишку, разговаривающего с багажником “пежо”, потом Наполеон стал кашлять, хрипеть и задыхаться.
А мне хотелось есть и пить, к тому же было страшно. В довершение всего Наполеон заявил:
— Я писать хочу.
Спустя еще немного времени ситуация накалилась: два жандарма остановили машину на обочине шоссе, и их фигуры замаячили в конце дороги. Баста тут же рухнул на бок и притворился мертвым.
Я рассказал об этом деду, у которого случился приступ нервного смеха.
— Ты почему смеешься?
— Потому.
— Почему — потому?
Он с трудом проговорил между двумя всхлипами:
— Попытаются меня посадить — а я уже сижу!
* * *
Жандармы сочли, что мы с дедом выбрали очень странную игру, и мне было приказано продиктовать телефон отца. Или телефон — или нас отправят в участок.
