Как всё началось с первой школьной любви не к кому-нибудь, а к дочке 1-го секретаря райкома партии, так всё и пошло по максимуму. Каким-то чудом попал в медвуз № 1, каким-то ветром занесло на крутую специальность «Генная инженерия», каким-то боком по окончании оказался в престижном институте биофизики, непонятно почему его взял к себе профессор с мировым именем Горячев, почему-то у него крепче, чем у других, застряла в голове мысль о клонировании и регенерации органов…
Такой авангардизм в медицине, может, где и приветствовался в то время, но только не в России.
В промежуточном итоге он остался один на положении полусумасшедшего аспиранта, когда выбрал себе неподъёмную и для целых институтов тему по регенерационной медицине.
Закрыть глаза на то, что он делал в полузаброшенной от нищеты лаборатории, – вот всё, чем мог ему помочь профессор Горячев.
Что уж такого ему удалось и чего не удалось в полулегальных экспериментах с животными и людьми, что он через полтора года оставил институт, открыл на окраине Москвы скромный салон красоты, а, проработав там чуть больше двух лет, вынужден был бежать в Израиль, припомнив, что он внук еврея, – он сам чуть позже расскажет лучше.
Однако – от судьбы не уйдёшь! – и на Святой земле не избежал он своего предуготовления…
Не пожелав осваивать профессиональный иврит и проходить порядком унизительную процедуру подтверждения своего несомненно мощного диплома, он был вынужден со своим сносным английским довольствоваться должностью медбрата. Так вот ведь не в дом престарелых какой-нибудь попал (а их здесь великое множество), а в шикарный исследовательский центр Рабина, что в славном городе Петах-Тиква – в переводе, кстати, Врата Надежды!
С аспирантских времён остались у него несколько считавшихся тогда тупиковыми вопросов по теме использования эмбрионов для регенерации органов. Здесь же мощнейшее аппаратное вооружение позволило израильским медиком их разрешить. И он, прочитав публикацию, опять встрепенулся и опять задышал неровно от открывающихся вновь перспектив.
С неподтверждённым дипломом ни о какой частной практике, разумеется, не могло быть и речи, и выручил его, как ни странно, московский опыт: он и здесь мог без труда открыть клинику или салон альтернативной медицины, коих здесь не меньше, чем в Москве. Что он и сделал, вложив в это дело свои московские сбережения.
Каких чудес он там успел натворить, что не прошло и двух лет, а его гонорары стали измеряться четырёхзначными цифрами, и не в шекелях, а в твёрдой.
