Аркадий, как и многие из нас, любил нравиться, особенно себе. Последняя же его комбинация с переменой места жительства явно добавляла ему оптимизма и бодрости духа. Подойдя творчески к возможностям и потребностям как своим, так и историческим, Аркадий ухитрился получить там какое-то пособие, которого здесь хватало на выплату за квартиру, купленную в рассрочку на десять лет, и на питание; некоторые неудобства при этом, пожалуй, можно не учитывать…
Маленькая двухкомнатная квартирка, стараниями энергичной жёнушки быстренько превращённая в весьма уютную, давала им вид на жительство и право на покой. Репетиторство английского языка среди многодетных, но малообразованных понтийских греков, заполонивших в ту пору Кипр, давало супруге любимое занятие, не менее любимое общение и неплохой доход.
Аркадий же пребывал в счастливом состоянии свободного поиска занятия для души, а если повезёт, то и для желудка тоже. Поэтому встреча загадочного брюнета на пляже рождала, как всегда, волнующие, но пока смутные ожидания нового интереса.
Вероятно, так томится собака перед охотой…
Надо сказать, наследственная гипертония, уничтожившая в расцвете лет всех его родственников по материнской линии, вошла в нём в глубочайшее противоречие с жаждой жизни и интересом к ней. Как результат такого противоречия и был его интерес ко всякого рода медицинским новациям. Вспомнив, с какой охотой и вдохновлённостью брюнет поддержал случайно возникшую тему разговора, Аркадий подумал, что для него это не просто праздный разговор, во-первых, и, во-вторых, по тому, как тот осёкся – что здесь явно попахивает интригой. Короче, брюнет на пляже стал для Аркадия здесь первым интересом, который он намеревался исследовать.
Не так всё просто с брюнетом – его звали Алексей, Алекс. Обстоятельства, в силу которых он оказался на закрытом пляже отеля King George маленького приморского городка греческой части Кипра, и не могли по определению сделать его правильным отдыхающим.
Судьба уготовила тридцати трехлетнему выпускнику 1-го Московского медицинского института довольно извилистую дорожку, которая имела многочисленные развилки, где он не один уже раз должен был, как тот витязь на перепутье, решать, куда не надо идти.
Как уж там сложились звёзды и планеты при его рождении, теперь сказать трудно, а только серого и скучного за весь его Христов возраст практически не было ничего. Выстраивалась какая-то дьявольская череда событий, обострённая закономерность которых иногда его настораживала.
