Вокзал превратился в груду развалин, мост через Дон был взорван, и с его искореженных пролетов мальчишки удили рыбу, а все видимое вокруг представляло хаос из битого кирпича, бетона да сгоревших зданий, густо покрытых копотью.
— Наворотили, сволочи, — поиграл желваками Тим и стал проталкиваться с перрона к выходу в город.
Чуть позже он шагал по разбитой улице с остовами домов в сторону центра. Там сохранилось несколько административных зданий и шел разбор завалов.
В подъезжающие самосвалы немецкие военнопленные, орудуя кирками и лопатами, загружали битый кирпич со щебнем, покореженные балки и другой хлам.
Их охраняли запыленные автоматчики, с коричневыми от загара лицами.
— Слышь, браток, — подошел Тим к одной из груженых машин, у которой водитель в гимнастерке без погон, залив в радиатор воды, закрывал крышку капота. — Ты, случайно, не в сторону Солдатской слободы?
— Чуть ближе.
— Подбросишь?
— Нет вопросов.
Через несколько минут, тяжело переваливаясь на рытвинах и объезжая старые воронки, грузовик порулил среди развалин.
— Тебе здесь, лейтенант, — сказал водитель, остановившись на окраине.
Выйдя из кабины, Тим поблагодарил его, взял в руки чемодан и огляделся.
Эта часть города пострадала чуть меньше.
Среди развалин там и сям виднелись уцелевшие двух- и трехэтажные здания, а на поднимавшейся вверх улице сохранились часть брусчатки и аллея старых лип, где изредка появлялись люди.
Миновав аллею, Тим вышел на поросший бурьяном пустырь, изрезанный старыми окопами, за которым открывалась Солдатская слобода и под солнцем синел Дон, не тронутый войною.
Здесь, на пригорке, он опустил наземь чемодан, сел на него и закурил, чувствуя, как учащенно бьется сердце.
Встретят ли его родные? Или их уже давно нет на свете?
Потом, заплевав окурок, встал, оправил гимнастерку и решительно зашагал вниз.
Улицы Донской, на которой жила семья Вороновых, как таковой не было.
Остались одичавшие сады, десяток полуразрушенных домов и длинная череда остовов печных труб, словно памятники.
Ускоряя шаг и бледнея, Тим направился к родительской усадьбе с остатками ограды, за которой виднелась руина куреня, построенного еще дедом.
— Как же так? — прошептал он и внезапно учуял запах дыма.
Из-за развалин, едва различимо, в небо поднималась тонкая струйка. А затем Тим разглядел чуть приметную, ведущую туда с дороги тропинку.
На усадьбе кто-то жил. Офицер вбежал в проем калитки.
С тыла куреня, у остатков каменной стены, на призьбе сидел ссутулившись дед Никита и что-то помешивал деревянной ложкой в котелке, висящем на таганке, под которым потрескивал небольшой костерок из бурьяна и щепок.
