На следующий день к вечеру на подворье с ревом вполз бульдозер в сопровождении крытого тентом трехосного вездехода.
— О, «Захар», — толкнул Душмана в бок Зингер. — А я думал, таких уже нету.
— Здорово, Виктор Иванович, — протянул руку Лебедеву вылезший из кабины прапорщик. — Вот, принимай технику, командир прислал.
— Здорово, Петро, — пожал ее Виктор. — А как с расходными материалами, не забыли?
— Все в кузове, как договорились. Да заглуши ты свой агрегат! — заорал прапор в сторону бульдозера.
Тот в последний раз чмыхнул, стрельнул синим выхлопом, и из кабины выбрался замурзанный солдат в кирзовых сапогах и рыжем ватнике.
Затем военных накормили, Петро хлопнул стакан водки, и Лебедев на своем УАЗе повез их в часть.
— Да, давненько не сидел я за рычагами, — влез в кабину бульдозера Душман, — с прошлого года.
Огнев же с Зингером придирчиво осмотрели грузовик, проверили стоящие в кузове бочки с горючим и ящики со взрывчаткой, после чего стали загружать его снаряжением.
Туда поочередно поместили кирки с лопатами, а к ним лом, пару топоров и шведскую «хузварну», палатки со спальными мешками и надувные лодки, запас провизии, а к ним бидон спирта.
— Оружие возьмем в кабины, — сказал Огнев, укрывая все брезентом.
— Ну, вроде все, — держа в руке бумажку, пробежал ее глазами Огнев.
Вернувшийся из города Лебедев еще раз дотошно проверил снаряжение, после чего уселись ужинать.
— Так, а теперь рассчитаем маршрут, — по завершении его развернул на столе карту Огнев…
Встали на заре, разлившейся по небу акварелью, умылись у колодца и, облачившись в летнюю «афганку» с тяжелыми ботинками, наскоро позавтракали.
— Ну, с Богом, — перекрестился на алеющий восток Огнев, когда Лебедев запер дом, и все направились к машинам.
Душман, что-то напевая, влез в кабину бульдозера, Огнев сел за руль вездехода, а Зингер с Лебедевым и весело скалящейся Альфой расположились в кузове.
Потом окружающая тишина разорвалась ревом двигателей, и караван медленно тронулся.
В первый день прошли шестьдесят километров, после чего остановились на отдых у небольшого озерца, опушенного порослью костяники.
Душман, выбравшись из бульдозера, устало присел на валун и задымил сигаретой, остальные принялись разбивать лагерь.
Вскоре на жарком костре из прихваченных с собой дров запузырилась в котле каша, и, щедро сдобрив ее тушенкой, парни умяли по две миски.
Потом пили чифирь, слушали тихо льющуюся из транзистора музыку и любовались закатом.
