Не помню уж, кто первый спросил: какой город у нас называется именем одного мужчины и ста женщин? Недолго мучились — Севастополь! А смеялись долго.
— А какой город стоит на сене? — спросил Попудренко.
Ну ясно было, что Сена, с большой буквы, это река, и на ней стоит Париж. Да, мы еще давным-давно, впервые услышав об этом, помнится, потешались, что столица Франции стоит на сене. Большой буквы ведь не различаешь на слух, и звучало это забавно, как, впрочем, и сейчас забавляло уставших партизан. Но уж очень просто. Делаем вид, что задумались, что ломаем голову. Опасались подвоха. И наконец сдались:
— Не знаем!
— Какой?
— Париж, — сказал он.
И так мы долго опять смеялись! Не ловил, оказывается, и всех этим поймал!
Оживленней становилось за столом. Рассказали, как Гитлер разговаривал со своим портретом: «Скажи, Адольф, что дальше будет?» И портрет ему отвечает: «Меня снимут, а тебя повесят».
Подняли еще по чарке — друг за друга, и тогда Попудренко попросил меня рассказать о себе. Я отбиваться начал:
— Зачем?
— Ты среди нас старший. Батька, можно сказать. Я все выбирал время, чтобы попросить — расскажи о чем-нибудь интересном, а вот уж и до разлуки — день-другой… Расскажи! Некогда откладывать.
— Обо всем не расскажешь.
— И не надо обо всем! Давай какой-нибудь случай — из прошлого, когда многих из нас еще и на свете не было…
Его начали поддерживать другие, я понял, что не отобьешься, пусть и говорить не хотелось, лучше бы еще посмеяться, рассеяться немного. Но тут вспомнился один, можно сказать, веселый случай, и я согласился:
— Слушайте, чтоб вам…
Первым к революционным делам из нашей семьи потянулся старший мой брат Степан. Он и плотничал, и столярничал, устроился работать на лесопильный завод в Узруевском лесу, отец глядел и радовался: вырос помощник! А брат Степан уже скопил злобу против богачей и — это было перед самым пятым годом, — поскольку других революционеров рядом еще не видали и не слыхали, связался с отрядом Савицкого, который действовал в Узруевском лесу. Кто он был по убеждениям, этот Савицкий, не могу сказать, не знаю, но бедных не трогал, а на богачей-живодеров нападал, как Робин Гуд.
Невдалеке от нашей слободки, в хуторе Фирсове, жила одна помещица, которая так боялась крестьянской расплаты за свои издевательства, что, не считаясь с расходами, держала у себя драгунов для охраны имения. Ну вот, как-то Савицкий возьми да и напиши ей письмо, что приедет в гости. Пусть, дескать, ждет и готовит драгоценности. Она, конечно, скорей об этом земскому начальнику и в город, исправнику. Те даже руки потерли: вот случай покончить с Савицким, изловить его!
