Так оно и вышло. Едва приблизились к Крапивному, вспыхнул бой. Но ведь мы его уже ждали, уже готовились. Впереди шла разведка соединения; каждый отряд, двигавшийся за ней, выдвинул по бокам дозоры, Николай Никитович решил обойти гитлеровцев слева и для этого сам пошел с отрядом имени Пожарского, а меня оставил с другим отрядом.
Скоро на левом фланге разгорелась отчаянная стрельба. Что там? Прискакал связной. Оказалось, там засел со своими головорезами Пахом, тот самый, о котором нам рассказывал Попудренко на первом заседании штаба нашего отряда, вокруг земляного стола, под тремя памятными елинскими соснами. Пахом, как потом показал пленный, прибыл в Крапивное со специальным заданием: притаиться, пропустить голову партизанской колонны, ворваться в нее с фланга и посеять панику.
Николай Никитович помешал ему. Связной передал слова командира соединения: отряду, который шел первым, отойти вправо, нам приблизиться к селу по прямой, о чем дать сигнал красной ракетой. По этому сигналу — общая атака на Крапивное с трех сторон.
— Есть, — сказал я, будто отвечал самому Попудренко, мне понравился его замысел.
И вот — красная ракета. И сейчас же — крики «ура!». Они доносились и слева от Попудренко, и справа. Мы ринулись вперед. Натиск был неожиданным и мощным, враг хотел перехватить и уничтожить партизан, а вместо этого сам не выдержал и бежал, оставив на поле боя много убитых и раненых. Мой первый вопрос к Попудренко, едва мы увиделись:
— Где Пахом?
— Не знаю… Ночь… Видно, бежал, подлец!
Мы помолчали, жалея, что не удалось разделаться с предателем. Когда-то я прочитал: «молчали об одном» — и подумал: как это так можно? А сейчас сам готов сказать, что в ту минуту мы с Николаем Никитовичем молчали об одном. Он вздохнул:
— Ну еще представится случай. Не уйдет!
Пятое примечание
Как выяснилось, Пахому удалось тогда улизнуть от народных мстителей — партизан. Он скрылся. Но от расплаты за прислужничество оккупантам, за сотни убийств, осуществленных не только руками подчиненных, но и собственными руками, гитлеровский холуй не ушел. В сорок шестом году Пахом был разоблачен и задержан и по приговору военного трибунала расстрелян.
К утру вошли в Злынковский лес и обрадовались, почувствовав под ногами рассыпающийся песок.
Но вот говорят, что нет худа без добра. Видно, и добра не бывает без своей доли худа… Приятно было идти в Злынковском лесу по песку, но он затруднял посадку и взлет самолетов, а с нами какой уж день перемещались тяжелораненые без надлежащей помощи, хотя рядом с ними все время были врачи: из соединения Попудренко — Андрей Иванович, из нашего отряда — Валентина Михайловна, дорогая каждому из нас, особенно тем, кто помнит прикосновение ее умелых, будто бы зрячих рук. Сбитая с ног при взлете тем же самым самолетом, каким и я (он доставил нас сюда из Москвы), Валентина Михайловна в сновском переходе еще не бросала костылей, однако работала, двигалась. Но как помочь раненым? Что сделаешь в непрерывном движении?
