Он знал, что задумано идти на Гулино, вот и оказался здесь.
Перед переправой мы все же дали людям отдохнуть. Час-другой спали как убитые. Лесом шли недаром, приготовили плоты, и вот 20 апреля двинулись всей армадой через Снов, на правом берегу его еще километров пять прошли болотами и скрылись в Соловьевском лесу, где трава и пеньки были сухими.
Я подошел к подводе, на которой везли Ивана, спросил:
— Ну как ты?
А он показывает мне левой рукой — на большой палец! И улыбается. Да, да! Я даже сказал ему, чтобы перестал шутить.
— А чего шутить? Не шучу. Сначала меня сильно бросало из стороны в сторону, думал — не выдержу, а потом попросил привязать веревками и притерпелся… Ничего!
Я ждал, что люди болеть начнут. Ведь долго шли в ледяной воде. Нет, ничего, как сказал Иван. Обошлось. Ну разве два-три человека заболело.
Партизаны действительно могут вынести всё.
Озлобленности фашистов не было предела. Еще бы! Мы вырвались из их кольца и перешли Снов. Они так старались запереть нас в Елинском лесу, но ничего не вышло.
Наша разведка доносила, что гитлеровцы, как всегда в таких случаях, мстят мирному населению, сжигают хутора и села, ловят и расстреливают семьи, сбежавшие в лес. Я в руках держал фашистскую листовку, в которой хвастливо говорилось, будто каратели уничтожили всех елинских партизан, а кто попытался перебраться через Снов, тех потопили. Пустили, дескать, пузыри «лесные бандиты».
Первыми над фрицами издевались их союзники. Мадьяры, сдававшиеся нам в плен при наших налетах на ближайшие села за Сновом, показывали нам руки, изображая детей и женщин: вот, мол, каких партизан уничтожили гитлеровцы.
Вернувшись из старого лагеря, разведка уточнила и дополнила, что на минах, поставленных в Елинском лесу нашим главным сапером, командиром спецотряда Мирославом Тарновским, подорвалось немало вражеских машин, среди них штабная автомашина, в которой нашли смерть три офицера.
Конечно, гитлеровцы не могли успокоиться, стягивали силы на правом берегу Снова, чтобы догнать партизан, но мы опять решили опередить гитлеровцев и уйти в Злынковский лес, километров за тридцать пять отсюда, а там уж разбить новый лагерь, за который при необходимости драться. Там леса были удобней для лагеря и для обороны.
Обговорили, что оросок до Злынковского леса совершим за одну ночь, и с наступлением темноты начали движение на новое место. Дорога, в общем, сухая, хорошая. Беспокоило и Попудренко и меня только одно препятствие — село Крапивное, где нас могли перехватить и встретить крупные вражеские силы, потому что в этом селе постоянно располагался гарнизон.
