— Леденцов, отыщешь кота? — спросил, а не приказал Петельников.
— Не могу, товарищ капитан.
— Почему?
— В отделе засмеют.
Старушки молчали, понимая, что работники милиции принимают решение. Полная скрестила руки на объемном животе. Вторая, юркая Мария, стояла тихо, сдерживалась, шевеля губами.
— В Нью-Йорке двести тысяч бездомных кошек, — на всякий случай уведомил Леденцов.
— Гады, — отозвался его начальник.
— Кто? — не понял Леденцов.
— Монополисты, — буркнул Петельников и спросил у старух: — Приметы у кота есть?
— Серенький, в тигриную полоску, с аккуратным хвостиком…
— Не худой и не дюжий, а так посреди…
— Я спрашиваю про особые приметы.
— Есть, — твердо ответила ртутноподвижная Мария. — Нечеловеческая сообразительность.
— И особливая душевность, — добавила та, которая почему-то не носила чепчика.
Из дневника следователя. Возьмем человека, у которого ничего нет, поэтому он заботится о пище, одежде и жилье. Но вот у него появился хлеб, комната и костюм. Он уже думает о мясе, квартире и телевизоре. Потом он хлопочет о коньяке и коврах. Потом об импортном унитазе, автомобиле и даче. Потом… А потом у него всплывает тихая и едкая мысль: «А зачем?» Есть ковер, стало два, а зачем третий? Вот тогда он и начинает задумываться о смысле жизни. Эти думы — не от достатка ли? Нагому и голодному не до смыслов.
Тогда я рановато задумался, ибо у меня нет машины и всего один ковер, который мне приходится выбивать.
Когда-то ювелирные магазины походили на музеи: безлюдье, тишина, благоговейные взоры, обращенные на драгоценности, которые подсвеченно мерцали за стеклом, как редкие экспонаты. Но страна богатела. Теперь не было безлюдья, — за обручальными кольцами стояла очередь. Исчезла тишина, — у прилавка с янтарем вечно хихикали девушки. И не заволакивались благоговением взоры, — нынче золотом никого не удивишь.
Вера Михайловна прошлась по узкому заприлавочному коридорчику и стала в его конце, оглядывая простор стекла, света и полированного дерева. Стоишь ты посреди каменного блеска… Да что там блеска — посреди бриллиантового сияния стояла она тихо и одиноко, как заброшенная. Страна разбогатела, но не настолько, чтобы за бриллиантами копились очереди.
В этот тихий отдел ее перевели из-за больного сердца. Она согласилась, хотя от безделья скучала, путалась в этих каратах, товар свой не чувствовала и тайно ждала, что ее сократят. Слишком накладно держать человека ради одной продажи в месяц.
Людочка из отдела бижутерии, такая же яркая, как и ее синтетические броши и кулоны, пролетела узкий коридорчик и заговорила стремительно и туманно:
