— Чего толкаетесь? Турки на вас напали, что ли?..
Даже вышедшие на улицу вернулись в зал, привлеченные криками «ура!» и аплодисментами. Они наперебой задавали вопросы, от чего галдеж еще усилился:
— Чему это хлопают, а?
— Эй, что с вами? Какой дьявол попутал?
Расплакались грудные младенцы, до сих пор спокойно лежавшие у груди матерей. Один пронзительно кричал, другой сердито сопел, жалуясь, что его разбудили, третий судорожно всхлипывал, и люди, оглушенные всей этой сумятицей, призывали друг друга к порядку. Разумеется, во всем были виноваты женщины.
— Зачем пришли с ребятишками на собрание?
— Из-за них и поговорить толком нельзя.
— Как будто здесь ясли!
Одно слово, как бурная волна, перекатывалось от человека к человеку, и внезапно все перестали ощущать усталость после четырехчасового собрания.
— Грузовик! Грузовик!
Шоссейная дорога проходила прямо перед зданием правления колсельхоза. По ней беспрерывно ездили всякие машины, телеги и грузовики. За один день проезжало по меньшей мере двадцать грузовиков самых различных марок. А дней пять тому назад механик с маслобойки говорил, что своими глазами видел грузовик марки «Красное знамя», то есть румынский грузовик.
Может быть, эта суматоха продолжалась бы еще долго, если бы неожиданно не донесся глухой шум. Сразу наступила тишина, а кое-кто тугой на ухо слегка зашикал.
— Чего замолчали, это же электростанция!
— Какая станция, дядя Тасе? Это грузовик.
Кто-то бросился к окну и, распахнув его, высунул голову и стал прислушиваться.
— Это грузовик! — торжествующе заявил он. — По дороге идет грузовик.
Шум мотора становился все громче и громче, и люди застыли на месте, словно речь шла именно об их грузовике. Яркий сноп лучей ударил в окна, и грузовик так быстро промчался мимо правления, что задребезжали стекла и задрожали деревянные полы. Только тогда к Ангелу возвратилось спокойствие, и он сказал, улыбаясь:
— Это не наш, товарищи. Наш грузовик мы получаем завтра.
Те, которые возвратились в зал, теперь спешили занять хорошие места в первом ряду, тесня других. Им казалось, что из-за гула мотора электростанции они не расслышат, о чем говорится, и они потребовали закрыть окна. Никто больше не протестовал против табачного дыма. Напротив, даже Кырлан, который никогда не курил, попросил у соседа закурить.
— Глянь-ка, — ответил тот, — значит, и ты дьяволу продался! Чужие куришь?
— Давай, брат, а то в горле пересохло, — попросил Кырлан и жадно затянулся. Тут пошли разговоры, и кто-то обеспокоенно, по-хозяйски деловито спросил:
