Я смотрел на реку, и она все больше и больше напоминала мне сказочного змея, вонзившего зубы в холм и пытающегося удушить землю в своих могучих кольцах. Вода все прибывала.
Когда мы уходили, погода снова испортилась, и над горами нависли тяжелые тучи. На западе солнце заволокли мрачные свинцовые громады.
По возвращении я сразу же отправил заказное письмо в Бухарест брату Симеона. Мы когда-то были хорошими друзьями. Правда, он был теперь большим человеком, а я простым бухгалтером в кооперативе, но кто знает, быть может, он ответит.
Он не ответил, но сам приехал на седьмой день после того, как я послал письмо.
До Арада он летел на самолете, а оттуда прибыл в село поездом, никого не предупредив.
Он сильно постарел и весь поседел. Ему можно было дать за шестьдесят, хотя на самом деле минуло лишь пятьдесят. Только лицо у него осталось детское. Внимательно и ласково слушал он всех, а сам не говорил и трех слов в час. А как скромно был одет: серый костюм, кожаное пальто, толстые ботинки на резиновой подошве, на голове — овечья шапка.
Вечером того же дня к нему приехали секретари райкома партии. Остановился он у своей сестры. Там же он с ними беседовал до поздней ночи.
О его приезде сразу же все узнали, и на второй день к нему повалило множество всяческого народа: крестьяне, рабочие, мужчины и женщины. Он выслушивал всех молча и лишь изредка вставлял слово или задавал вопрос. На третий день вместе с секретарем райкома мы поехали на пойму. Там потолковали с рабочими. Был там и один наш старый друг Саву Толан, который теперь работает в районном центре, по военной линии. Изредка они перекидывались между собой словами, из которых я разобрал лишь несколько: «лесозащитная полоса» и «дело врага». Затем он тихонько потолковал с Саву Толаном, и я расслышал лишь слова «генеральный штаб».
— А Влад знает все это? — спросил он погромче.
— Весьма возможно, — ответил Толан. — Бывший офицер, теперешний начальник каменоломни… его хорошо знает секретарь райкома. Он был под его началом в тысяча девятьсот сорок третьем году в саперном полку.
Больше они ни о чем не говорили, и мы вернулись в село. На второй день брат Симеона уехал в Бухарест, тепло попрощавшись со всеми. С Симеоном и Гиоакой он говорил мало, все больше толковал с сестрой Финикой, верно потому, что она и муж ее, слесарь, были записаны в тоз.
— Ничего у нас не выйдет, — вздохнул Симеон после отъезда брата.
А через три дня река вновь вышла из берегов, да еще как вышла! Люди говорили, что такого разлива не бывало с самого дня смерти Вырнава. Сплошная вода до самого верха, до кладбищенского холма; словно она пришла вызволить старого Вырнава из могилы…
