— Еще кое-что, дорогие мои, — продолжил дед Михась, — Как все вы знаете, жертва в этот раз была небогатой. А следующая предвидится еще очень нескоро. Слуги Длинноногого рыскают по лесам и убивают мутантов, годных для жертвы. Поэтому мы посовещались с нашим дорогим священником, уважаемым отцом Дмитрием, и решили, что в этом году не стоит дожидаться осени и Праздника урожая. Надо отдать невесту Богу сейчас, чтобы задобрить его, ибо праздник может не состояться. Этой осенью нас ждут сражения. Не до праздников будет…
Такая новость многих встревожила, но посовещавшись, жители решили, что так тому и быть. Невестой выбрали белокурую голубоглазую Наташу, первую красавицу Тихих вод; ей едва исполнилось шестнадцать. Ее осмотрели бабки-повитухи и подтвердили девственность. Девушка плакала, не в силах поверить своему счастью, когда женщины готовили ее для обряда. Расчесывали волосы, омывали тело душистыми маслами, одевали в нарядное белое платье. Наташины родители светились от гордости за дочь, соседи поздравляли их, исходя тихой завистью.
Когда невеста предстала перед поселком во всей красе, толпа ахнула от восхищения. Чистая и прекрасная, как сама невинность, она сияла нежностью и любовью. Голову ее украшал венок из болотных лилий, в волосы были вплетены ракушки. Вечерние сумерки сгущались, когда она ступила на праздничный плот. Люди пели и плакали от счастья, когда длинными баграми мужчины толкнули плот прочь от берега. Его подхватило течение и понесло вдаль, навстречу Лягушачьему Богу. Жители долго вглядывались в темнеющий горизонт. С облегчением вздохнули, когда вдалеке над водой показался силуэт божества, которое приветствовало новую невесту. Всю ночь люди праздновали и веселились. Верили в будущее.
Наташа вернулась на следующее утро. Никто не видел, как это произошло. Стражники нашли ее привязанной к жертвенному столбу. Голая, истерзанная и поруганная, она не подавала признаков жизни. Тело покрывали синяки и раны, из разорванного вывороченного лона к земле тянулись скользкие внутренности. На ее голове не было ни единого волоска: кто-то выдрал их, засунув под кожу черные перья. Пустые глазницы зияли чернотой. Из страшных ран скатывалась на посеревшие щеки темная кровяная слизь. Труп на столбе окружили солдаты с оружием в руках. Они не подпускали к нему людей, тело могло быть заразным или, что хуже, проклятым. Распласталась на земле убитая горем мать вчерашней невесты, плачущий отец пытался ее успокоить.
