Федор: – В Бога как будто поверили все же? То на людей как-то, вот, непохоже…
В.В.П.: – Федор, вы вспомните, кто их снимал!
Федор: – Ваш оператор по граду летал?
В.В.П.: – Типа того, Федор, типа того… В камеру видите рожу его?
Внезапно перед телезрителями появляется изображение улыбающейся румяной рожи оператора. Рожа высовывает язык и, кажется, дразнит телезрителей. Затем в камере крупным планом появляется рука, которая приветливо всем машет.
В.В.П.: – То оператор наш Иван – он облетал уж много стран!
Федор: – С небес к ним птица та спустилась… А самолеты?
В.В.П.: – Прекратилось!
Федор: – Они что, сбить его боятся?
В.В.П.: – От изумленья все стыдятся!
Федор: – Все то, учил что в институте… законы физики…
В.В.П.: – Забудьте! Уж новый мир встречает нас, Господь услышал ведь наш глас…
Федор: – Можно нам глянуть, где физики наши? Дружно толкутся у грязной параши?
В.В.П.: – Иван, кажите институт! Они все в стенах его тут.
Камера внезапно дергается, резко плывет куда-то вниз, вверх, снова вниз и вверх, все набирая скорость, а затем в последний раз ныряет вниз и влетает в открытые двери какого-то здания, пару раз ныряет по коридорам, а затем застывает в неподвижности. Перед телезрителями раскрывается огромный зал, заполненный людьми в белых халатах и очках. Стоящие у стен люди дружно, как будто по команде, с периодичностью раз в несколько секунд ударяются лбами о стены зала, что сопровождается глухим звуком, немного напоминающим «бом!». Тем, кому повезло меньше и не досталось стен, стоят на коленях посреди зала и с не меньшим упорством прикладываются лбами к каменному полу с примерно схожей периодичностью. Зрелище удручает и завораживает одновременно.
Федор: – То непотребство прекратить, ведь могут все ж себя убить!
В.В.П.: – У них депрессия, видать. Но что с неверующих нам взять?
Федор: – Умы их все же пригодятся. Надеюсь, муки прекратятся.
В.В.П.: – Себя познать все ж не стремятся… их ум врагом им может статься.
Федор: – То сделать можно лишь душой, а не их умственной лапшой!
В.В.П.: – Поймут, надеюсь, скоро то. Посмотрим дальше мы про что?
Федор: – Священник где у нас теперь, коль Божий Сын стучит в их дверь?
В.В.П.: – Иван, про то давайте глянем, идут как овцы к Богу сами!
Камера вновь меняет ракурс, вылетает из здания института, петляя узкими и извилистыми коридорами, взмывает в небеса и несется в белесых облаках, периодически как будто глядя на солнце удовольствия ради. Затем резко пикирует вниз, едва не врезавшись в украшающий верхушку здания крест, и влетает в открытые врата какого-то большого храма. Перед зрителями раскрывается достаточно интригующая картина: единственный оставшийся в храме священник делает, кажется, что-то невообразимое. Он то периодически берет в ладони пригоршни «святой» воды и «пробует» ее на язык, стремительно морщась и что-то невнятно шепча себе под нос, то снимает висящий на шее крест и ударяет им себя по лбу, прикрикивая «Аминь» для пущего эффекта, то подходит к произвольной иконе и начинает «строить ей глазки», то садится на пол в позе лотоса и начинает выбивать чечетку на обвешивающих его тело крестах, ожерельях и прочей бижутерии, то с воплями «Сгинь, кому говорю!» начинает носиться по залу, грозясь кому-то невидимому позолоченным крестом. Зрелище пугает, интригует и завораживает одновременно.
