– Ты говорила с Сабиной?
Я киваю в ответ.
– Она ведь твоя сестра, не так ли?
Элеанора смотрит в окно, и на один миг, лишь на один короткий миг я вижу в ней ту молодую девушку, фото которой было в медальоне. На долю секунды ее выражение лица смягчается, но затем она возвращает себе суровую маску и смотрит мне в глаза.
– Да.
– Так, значит, мы все родственники?
– Все? – Она снова поднимает одну бровь.
– Я, Дэр, Оливия, Финн…
В ее глазах появляется какой-то странный проблеск: что-то, что-то, что-то… но затем он исчезает, и она встряхивает головой, отметая все сомнения.
– Ты все еще больна, дитя. Оливия умерла в юном возрасте. И я понятия не имею, кто такой Дэр.
– Он ее сын! – выкрикиваю я, чувствуя, как трясутся мои руки. – Я знакома с ним. Я знала его. Мы вместе выросли.
– Ты больна, девочка, – повторяет Элеанора, и на этот раз ее голос почти нежный.
– Как мы все можем быть родственниками друг друга? – спрашиваю я, ощущая, как слабость разливается по всему моему телу, такая сильная, что у меня подгибаются колени.
Она делает паузу и на выдохе произносит:
– Из-за исключительной чистоты крови.
Когда она говорит об этом, в моей голове проносятся воспоминания о чистокровных монархах Древнего Египта. Они заключали браки только с представителями своей же династии, потому что считали, будто только так могут сохранить чистоту крови.
– Что-то вроде того, – кивает она, и я не могу понять, прочитала ли она мои мысли или я озвучила то, что было у меня в голове, сама того не заметив.
Я уже вообще ничего не понимаю.
– Мы представляем старейший род в мире, – гордо добавляет она, – у нас в крови могущество, Калла. Древнейшие традиции. Ты представить себе не можешь какие.
– Я действительно ничего не знаю о нашей фамилии, – соглашаюсь я, – а мама знает?
На лице бабушки появляется нотка изумления.
– Твоя мама всегда знала об этом, – говорит она мне, – с тех пор, как она была совсем крошкой. Ей всегда было известно ее место и ее предназначение. Она всегда была очень сильной в отличие от тебя. Твой разум слаб, поэтому мы должны опекать тебя.
– Опекать меня? – От потрясения я могу говорить только шепотом, и она снова улыбается мне.
– Жертва должна быть принесена, – напрямую сообщает мне Элеанора, – и это ты должна принести ее. Мы будем оберегать тебя и сделаем тебя сильнее, потому что, когда придет время, ты должна быть сильной.
Это звучит как неоспоримое руководство к действию, приказ – что угодно, но только не вопрос.
