Я включаю лампу и поворачиваю лист на свет: он весь испещрен буквами, словами, фразами. Эти слова высечены на бумаге, словно кто-то очень сильно нажимал на ручку, когда делал эти записи.
Nocte liber sum.
Nocte liber sum.
В ночи я свободен.
Я настолько ошеломлена, что дневник выпадает у меня из рук: эти слова, слова, слова – это те же самые слова. Я сажусь в кресло и прижимаю колени к груди, утопая в лунном свете. Я слишком сильно поражена.
Что со мной происходит?
Что из всего этого реально?
Я больше ничего не понимаю.
Я ничего не знаю.
Я не знаю.
Я засыпаю, превратившись в комочек, и мне снова снится сон.
Мне снится Дэр, мне снится Уитли. Мне снится, что Дэр наконец-то избавился от гнета моего дядюшки. Мне снится, что теперь он свободен. Он свободен.
Он свободен.
В этот раз полет оказывается до смешного долгим, и мои по-подростковому угловатые ноги немеют, когда самолет наконец начинает снижаться. Неуклюжей походкой я пробираюсь вместе со всеми сквозь многолюдные залы аэропорта Хитроу.
Почти мгновенно я нахожу глазами Джонса, ожидающего нас. Мы запрыгиваем в машину и трогаемся в направлении Уитли. На протяжении всей поездки, пока за окнами проносятся зеленеющие просторы английских ландшафтов, есть только один человек, который занимает все мои мысли.
Его имя – Дэр.
Я ощутимо беспокоюсь, и мой брат замечает это. Он протягивает свою белокожую руку, чтобы заставить меня перестать трясти ногой.
– Что с тобой, Калла? – спрашивает он, удивленно подняв вверх тонкую бровь.
В его взгляде читается беспокойство. Я замечаю это раньше, чем он успевает скрыть это за маской беззаботности.
Как всегда, это я тот человек, который вызывает у всех окружающих беспокойство.
Сейчас он боится, что я на взводе, потому что охвачена паникой. Он считает, что я витаю где-то в облаках, не в силах вернуться на землю. За весь этот год со мной случился только один подобный эпизод, и это было месяц назад, когда умер мистер Эллиот. Теперь мне уже лучше, поэтому никаких поводов для беспокойства нет. Порой меня не на шутку раздражает их тревога. Мне становится очень обидно, когда я замечаю ее в их взглядах. Мне противно от того, что их волнение часто оказывается небезосновательным.
Однако я встряхиваю головой, стараясь отбросить раздражение прочь. Ведь это не их вина, что я сумасшедшая.
– Все нормально. Я просто устала.
Он качает головой: мой ответ его не удовлетворил. Впрочем, Финн никогда не относится с должным доверием к моим словам. Он постоянно настороже, когда я что-то говорю.
