Прежде чем Маккензи успел понять, что ему грозит, бандиты подхватили его на руки, как рулон с ковром, и быстро потащили к деревянным мосткам.
— Груз, — прошипел им вслед усатый. — Груз!
Томас извивался в руках бандитов, бился, как припадочный, сгибая и разгибая ноги, но ничего не мог поделать. Бандитам явно было не впервой нести сопротивляющуюся жертву — они ловко затащили Томаса на лодочный причал и бросили у самой воды. Один из них прижал ученого коленом к мокрым доскам, а второй что‑то привязал к ногам. Маккензи, лежавший лицом вниз, не видел — что именно. Он успел лишь повернуть голову, увидеть дальний берег реки, закованный в тесаный камень набережной, да мелкие волны, что лизали доски лодочного причала прямо у него перед носом. А потом чей‑то грубый сапог уперся ему в бок. Маккензи перекатился на бок, и — упал.
Ледяная вода Тары обожгла Томаса, как огнем. Он запрокинул голову, зашелся в последнем крике, превратившемся в сдавленное бульканье.
И пошел ко дну.
Холод, ледяной холод, снаружи и изнутри — вот все, что чувствовал Томас Маккензи, опускаясь на грязное, илистое, дно Тары. Его тело продолжало сражаться за жизнь, дергалось, извивалось, в попытках сбросить путы, но разум уже сдался. Погружаясь в кромешную тьму речных вод, Томас не думал ни о чем. Не молился богам, не проклинал врагов, не жалел об утратах. Его ум словно остановился, зациклившись на темноте, раскрывшей перед молодым ученым свои объятья.
Он чувствовал лишь холод, — вот и все. Никаких сожалений о прожитой жизни, никаких картин из детства и юности, вообще ничего. Оцепенение и отстраненность. Томас словно со стороны, с некоторым изумлением, наблюдал за попытками своего тела дать последний бой подступающей смерти. Его разум, паривший в холодной тьме, с удивлением чувствовал, как сокращаются еще работающие мышцы ног, как тело само сгибается пополам, как напряжена грудная клетка, в попытках удержать те крохи воздуха, что еще остались в легких.
С таким же отстраненным удивлением Маккензи воспринял и тот факт, что его тело перестало опускаться. Кажется, он достиг дна реки — не слишком глубокой в этом месте у илистого берега. Он завис в холодной тьме, под тяжелым гнетом воды, что сдавливала грудь и больно давила в уши. Уставшее тело медленно замерло и распрямилось, отказавшись от последних бесплодных попыток вырваться из пут. Томас Маккензи, молодой ученый Лонбургского Колледжа Механики, сирота, посвятивший свою жизнь служению Науке, завис над илистым дном Тары, застыл между жизнью и смертью. И в этот самый момент, наблюдая за своим телом со стороны, он вдруг увидел себя.
