— Позвольте! — воскликнул Томас, вырываясь из цепкой хватки сержанта. — Мой зонт!
— Иди давай, — буркнул его конвоир и грубо толкнул Маккензи к странному экипажу, разместившемуся у самого входа в участок.
Увидев его, ученый мигом забыл о зонте, оставленном за загородкой. Большой четырехколесный экипаж, запряженный парой лошадей, походил на городской омнибус. Тот же большой корпус, огромные колеса и одна дверь в задней стене. Но окон у него не было — только щели на бортах. Эта была «Черная Мария» — специальный транспорт для перевозки заключенных. На козлах горбился возница, закутанный в длинный непромокаемый плащ, а у распахнутой двери экипажа ждали еще двое полисменов в таких же черных плащах, скрывавших их мундиры.
— Эй, — вскрикнул Томас, почувствовав толчок в спину. — Это еще что? Я не преступник!
Новый сильный толчок в спину бросил ученого прямо на двух полисменов в плащах. Они, не обращая внимания на крики задержанного, ловко ухватили его под руки, приподняли, и в мгновение ока закинули в недра «Черной Марии». Томас упал на колени, прямо в грязную солому, устилавшую пол экипажа, и, отчаянно чертыхаясь, вскочил на ноги. Дверь с крохотным зарешеченным окошечком захлопнулась прямо перед его носом, и Маккензи вцепился пальцами в холодное и мокрое железо.
— Эй! — крикнул он. — Вы что делаете? Я буду жаловаться!
Ему никто не ответил — снаружи раздался лишь плеск шагов по лужам, щелчок кнута, а потом экипаж рывком тронулся с места. Томас чуть не полетел кувырком на пол, и удержался на ногах лишь схватившись за ручку двери. Экипаж пошел быстрее, пол под ногами затрясся и Маккензи, цепляясь за ручку, обернулся, чтобы осмотреть свое новое место заключения.
Огромный омнибус был разделен надвое центральной перегородкой, из‑за чего он походил на железнодорожный вагон континентальных составов. Слева оставалось пустое пространство, нечто вроде коридора. По нему спокойно могли ходить конвоиры. Правая часть представляла собой глухую загородку, но в ней виднелся ряд дверей с крохотными окошками. Это были камеры для перевозки задержанных. Крохотные, узкие, чертовски неудобные камеры.
У дальней стены, рядом с одной из дверей, виднелось откидное сиденье для конвоира. Томас, сглотнув пересохшим горлом, направился к нему, опираясь о стену рукой. На ходу он заглядывал в окошки камер, пытаясь хоть что‑то разглядеть в темноте, царившей в «Черной Марии». Его ждал сюрприз — все камеры оказались пусты. Он стал единственным заключенным.
