Добравшись до сиденья, Томас неловко опустился на него, чувствуя, как его ноги начинают дрожать. Обхватив себя руками, Маккензи уставился в темноту, ощущая, как дрожь постепенно охватывает все тело. Холод, сырость, страх. Почему его не посадили в одну из этих камер? Почему его никто не сопровождает, отчего в этом чертовом фургоне нет полисмена?
Эти вопросы казались глупыми на первый взгляд, но почему‑то Томаса они приводили в ужас. Он убеждал себя в том, что это просто любезность со стороны Центрального Управления — в конце концов, он не вор и не убийца, так что сажать его в камеру не обязательно. Но чем быстрее ехал экипаж, подпрыгивая на брусчатке лонбургских улиц, тем страшнее становилось Томасу. Он не понимал, что происходит и почему. И эта неизвестность пугала его больше, чем все остальное.
Маккензи привык строить свою жизнь по плану, держать все под контролем, делать все по расписанию. И он всегда, всегда знал, что происходит, и что будет происходить дальше. Теперь он не знал ничего. Привычный распорядок жизни был грубо нарушен теми, кто должен был защищать Томаса, оберегать его. Ранее ему не доводилось иметь дела с полицией — поведение ученого всегда было безупречно, и с ним ничего не случалось. Смерть профессора Макгрегора переменила все решительным образом. Сначала — стычка в переулке, допрос в полиции. Теперь вот — арест, самый настоящий арест, чтобы там не говорил сержант Мэллори. Что дальше? Тюрьма? Виселица?
Вздрогнув, Маккензи отбил зубами настоящую барабанную дробь и вжался спиной в отсыревшие доски. Господи боже, зачем он только полез в эту дурацкую историю! Неужели только из глупого тщеславия, только потому, что он решил раскрыть возможное преступление? Поиграть в сыщика на глазах у племянницы профессора? Нет. Все не так. Он хотел раскрыть тайну. Узнать, в чем секрет. Подтвердить теорию практикой, как и положено настоящему ученому. Вот что привело его в этот проклятый экипаж — любопытство, которое, как известно, сгубило кошку. Смерть профессора Макгрегора действительно чертовски загадочна. Секретные проекты, десяток подозрительных смертей, вампиры… Что еще? Похоже, он скоро это узнает. Но он же обещал, да, обещал Никласу — до самого конца. Это значит, надо держать себя в руках.
Стиснув зубы, Маккензи постарался успокоиться и подавить дрожь. И с удивлением обнаружил, что дрожит он вовсе не от страха, а от холода. Это странным образом успокоило его. Томас подтянул ноги, обхватил колени руками и постарался сжаться в комочек, чтобы сохранить остатки тепла.
